Таких Девенпортов Микаэль знал хорошо – выходцы из простонародья, они всю жизнь мечтают о лучшей судьбе: девочки видят себя принцессами, мальчишки – победителями драконов. Обычно жизнь их быстро вразумляет: глазом моргнуть не успеешь – родители уже со сватами сговорились или сами сватов заслали, и вот уже пятеро детей стучат по столу ложками, а ты от зари до зари ходишь за плугом, поднимая скудную землю. Тут уж не до сказок: было бы в доме тепло да хлеба краюха, а о большем и не мечтай.
Но случается, не хочет человек мириться с судьбой, стремится сломать ее через колено, пока она его не сломала. Иные кончают на плахе, иные помирают в придорожной канаве, но есть и те, кто зубами выгрызает себе другую долю. У такого не стой на пути: простолюдинов они на дух не переносят, ведь те напоминают им не о том даже, от какой судьбы они ушли, а о том, какую цену заплатили за это.
– Зачем вы здесь? – спросил наконец француз. – Что вам нужно в городе – тебе и твоему инквизитору?
Микаэль выдержал паузу.
– Разве не знаешь?
– Видит Бог, до сих пор мне не было до этого никакого дела. Я служу барону, и забивать голову чужими вопросами мне незачем.
– Однако теперь интересуешься.
– Приходится, – Девенпорт, и без того мрачный донельзя, нахмурился еще сильнее. – Ну так зачем?
– Горожане воззвали к Святому престолу – мол, чудовище напало на детей, – ровным голосом ответил Микаэль. – Инквизитор здесь, чтобы разобраться.
– Чудовище, значит, – протянул капитан. – Ну-ну…
Нюрнбержец пожал плечами и перехватил колун, намереваясь вонзить его в следующий чурбак.
– Не спеши, – француз приблизился на шаг. – Что за чудовище?
– У отца Иоахима узнавай. Я человек маленький – сказали охранять, вот и охраняю.
Разговор ему был неприятен, и он понимал, что наемник это чувствует.
– Слушай, ты… – Оливье вдруг оказался совсем близко (а в бою он, пожалуй, куда как опасен!) и прохрипел, брызжа слюной: – Как тебя там… Я с тобой по-хорошему…
«Да он же боится!» – понял вдруг Микаэль. Оттого и бесится, что страх одолеть не может. И боится не какого-то неведомого врага, а самой своей слабости. При мысли о том, что могло так напугать явно немало повидавшего капитана, ему стало не по себе.
– … а тут черт знает что творится! – страшно шептал Девенпорт. – Ты вот такое когда-нибудь видел?! Видел, я тебя спрашиваю?!
Дернув за края холстины, он бросил на землю содержимое свертка. Им под ноги упала обтянутая пергаментной кожей высохшая рука со скрюченными пальцами. Бригитта юркнула в дом, взвизгнули прачки, а проходящий мимо конюх выронил ведро с ячменем.
– Убери! – прорычал Микаэль. – Людей пугаешь!
У него и у самого мороз пошел по коже.
– Кого?! – вызверился Девенпорт.
Микаэль скривился. Конечно, такие как Оливье вообще мало кого за людей считают. Они и в города чаще входят, держа меч наголо, а не в ножнах: в правой меч, в левой головня. Со всеми разговор короткий: мужика увидел – голову с плеч, детей – в костер, бабу – разложить, и вся недолга… Он с трудом удержался, чтобы не сплюнуть капитану на сапоги.
– Людей, говорю, не пугай, – отложив колун, нюрнбержец завернул страшную находку в холстину и всучил наемнику: – На, держи. И проваливай. Нечего мне сказать, не больше твоего знаю.
– Как бы не пожалеть тебе об этом!
Девенпорт круто развернулся на каблуках и зашагал прочь. Микаэль, подождав, пока тот скроется за воротами, опустился на чурбак. Да, дела – чем дальше, тем мрачнее. Надо за отцом Иоахимом приглядывать в оба глаза. И Кристиану сказать, чтобы осторожнее был. Кстати, где он? Долго ходит за чернилами. Пойти поискать, что ли?
На крыльце вновь показалась Бригитта. Но подойти не решилась: лишь смотрела на задумавшегося мужчину. И хотя небо над городом было чистым, ей почему-то казалось, будто город вот-вот накроет ледяная мгла.
5
В улыбке Иржи было столько насмешки, что хватило бы на троих Мареков.
– Вот три геллера на селитру, вот еще два – на свинец. Зажми монеты в кулаке, так вернее будет.
Марек скрипнул зубами, но промолчал. Сам заслужил – теперь терпи.
– Главное, не напутай, купи только то, что я сказал. Денег лишних у нас нет, а заработком заниматься нам сейчас не с руки.
– Сам бы и сходил, коль не доверяешь, – проворчал Марек. – Сам бы и выбирал, какая селитра сухая, какая подмоченная, – ты-то в ней поболе моего толк знаешь. И вчера ведь говорил, мол, нечего мне по городу разгуливать.
– И правильно говорил – мы оба в том убедились, – Иржи отложил в сторону деталь устройства, с которым возился половину утра, тщательно вытер руки тряпицей и внимательно посмотрел на друга. – Но иногда насущная необходимость берет верх над доводами разума. Запас свинца, пусть и небогатый, у меня есть, а вот селитры, боюсь, не хватит. При этом будет лучше, если я не стану привлекать к себе внимания. К тому же ты без дела маешься, вот и проветрись. Не купи того, чего не надо, и лишнего не болтай – большего я не прошу.
Вздохнув, Иржи добавил:
– Тебе все равно здесь, в трактире, отсидеться не выйдет. Один я без твоей помощи не управлюсь. Так что, брат Марек, привыкай к этому городу, улицы-переулки запоминай. Думаю, скоро пригодится.
У Марека от этих слов по спине холодком протянуло.
– Когда? – выдохнул он.
– Скоро, – Иржи усмехнулся, вновь склоняясь над своими загадочными железками. – Уже скоро.
* * *
Постоялый двор Марек покинул полный твердокаменной решимости следовать указаниям друга. Благо Иржи еще вчера, пока к трактиру ехали, приметил нужную лавку, так что заниматься сейчас поисками и расспросами не было нужды.
И все Марековы благие намерения пошли прахом в один миг, когда парень вышел на крыльцо «Свиньи и часовщика». Ибо прямо перед ним, на расстоянии всего лишь нескольких шагов, шел по улице он! Убийца! Враг! Человек, называющий себя Микаэлем из Нюрнберга!
Телохранитель инквизитора прошел мимо, не обратив никакого внимания на остолбеневшего Марека. А тот стоял, провожал его взглядом и… попросту не знал, что предпринять. Что-то ведь нужно сделать! Напасть на него прямо сейчас? Подойти сзади и… Духи лесные, ну уж нет, не станет он, точно убийца, тыкать ножом в спину! Но и устраивать поединок на улице среди белого дня – сущее безумие. И даже если ему повезет, такая выходка наверняка разрушит планы Иржи. Предать друга ради собственной мести? Нет, так нельзя.
Совладав с собой, Марек двинулся следом за врагом: если уж нельзя напасть, то хотя бы можно проследить, куда тот направляется, узнать где живет и с какими делами ходит по городу.
На рыночной площади народу было больше всего. Микаэль с ходу погрузился в людской водоворот, и Марек без колебаний последовал за ним.
