Эх, ладно, чего с девчонки взять! Да и подкрепиться бы не мешало, а еда-то как раз у него. Паренек поднял отложенный сверток: долбленка с творогом, краюха хлеба, два яблока. Забросив мешок за плечи, он зашагал обратно – туда, где в приметном месте у трех высоченных сосен осталась Альма. Все тут было как прежде: и сосны, и пень, с которого они собирали опята, и корзинки… Только вот подруги Пауль не увидел.
Одна корзина так и стояла возле пня, зато вторая валялась перевернутой, и грибы раскатились вокруг. Пригнувшись, мальчик осторожно подошел ближе, присмотрелся: прямо посреди груды грибов отпечаталась подошва здоровенного грубого башмака. Рядом виднелись и другие следы: вот его, Пауля, уходящие к опушке; вот прошлись башмачки Альмы – маленькие остались ямки, неглубокие, в Занозе весу-то как в пушинке; а вот снова от огромных башмаков ямины – и много таких, друг на друге внахлест, видно, их обладатели топтались тут долго и суетно. Наверное, Альма отбивалась…
Чувствуя, как сердце заходится в груди барабаном, Пауль пошел по следам, благо земля здесь была влажной, и отпечатки на ней он различал без труда. Впрочем, уже через три десятка шагов влажное место закончилось, а на плотном ковре хвои следы сумел бы высмотреть разве что умелый охотник. Однако именно тут Пауль увидел… Нет, вовсе не знакомый башмак вдавил в грязь жухлую траву – эта впадина была узкой, изогнутой полумесяцем и становилась шире в передней части. Не нога – звериная лапа, увенчанная когтями! Здесь же, втоптанный в землю, лежал обрывок желтой крапивной ткани. Поневоле вспомнился страшный день: стон умирающего Уве, уханье чудовища за спиной…
Но что это? Голоса?!
– Чертова девчонка. Зубы как у ласки, небось до кости прокусила, мерзавка.
– Хватит ныть. Вернешься – бальзамом намажешь, всего и делов…
Сбросив с плеч мешок, Пауль упал на землю и, ужом скользя под ветвями, пополз на звук голосов.
– Бальзам, ага. Когда еще до Чертогов-то доберемся. Проклятие, как же больно!
– Заткнись! Лучше подумай, куда второй делся. В городе их высмотрели, потом от самых ворот, будь они неладны, за ними шли, а тут – потеряли! И что теперь? Опять в город вертаться? Опять там рыскать, как коты помойные?
От слов этих на Пауля будто стужей зимней повеяло.
«Это ж они про меня говорят! Это ж меня ищут!»
– Да зачем нам щенок-то сдался? Девчонку взяли – и довольно! Девчонка – так даже и лучше, сам знаешь!
Борясь с желанием задать стрекача, мальчик медленно раздвинул ветви орешника. Под высоченной сосной сидели на корточках двое мужчин, одетых по-крестьянски в простые домотканые рубахи и мешковатые порты, один из них деловито затягивал узел на веревке, обвивающей руки Альмы. Девочка лежала без чувств – Пауль рассмотрел у нее на виске расплывающийся кровоподтек, но смекнул: она жива, иначе зачем же связывать?
Как быть? Броситься за помощью? Но до города далеко. К лесопилке, что на Финстере, ближе, но все равно – покуда он добежит, пока приведет людей…
– Девчонка лучше, но и пацан сгодится, – сказал один из мужчин – темноволосый, щеголяющий неровно подстриженной седоватой бороденкой.
– Зачем? – снова затянул его спутник – лопоухий, с глазами навыкате и безвольным подбородком. – Что, девчонку на плечи и за щенком таскаться по всему лесу? Увидят еще! Тогда никого не принесем, а без агнца – сам знаешь…
– Эйнар велел обоих брать.
– Велел! Вот сам бы и бегал за ними, голову подставлял, – лопоухий скривился, а потом заговорил торопливо и настойчиво: – В городе вся сторожа на ногах. А те ватаги с дубьем видал? На каждого пришлого волками глядят! Сейчас первейшее дело – девчонку в Третий чертог доставить. Агнца подготовить – это ж еще два дня, не меньше.
– И что с того? – проворчал темноволосый уже без прежней уверенности.
– Сейчас двинем обратно, а щенок пусть погуляет пока. Эту не сыщет – всяко в город вернется. Мы же Хартмуту весточку передадим, он его и спеленает. И будет у нас другой агнец, – лопоухий мерзко, по-крысиному, оскалился. – Про запас.
– Ладно, будь по-твоему, – сумрачно согласился второй. – Можно было б, конечно, разделиться…
– Нет-нет-нет, с етуном я нипочем один не останусь!
– Уймись уж, мне это и самому – никакой охоты.
Поднявшись, он сказал негромко:
– Эй, ты. Пошли.
Откликаясь на зов, из зарослей орешника выступила огромная бледная тварь – та самая, что Пауль видел летом! Закусив ладонь, чтобы не заорать от ужаса, мальчик вжался в землю. Сейчас он хотел стать меньше муравья, тоньше травинки, сделаться совсем крошечным, незаметным.
Когда несколько минут спустя Пауль снова набрался смелости выглянуть из кустов, под деревом уже никого не было. Тогда он бессильно заплакал. Как быть? Ведь они схватили Альму! Но что, что ему было сделать?! И кто теперь поверит, кого о помощи просить? Барон? Но ведь в город хода нет, там ждет какой-то Хартмут – спеленает и отнесет на поживу бледному чудищу!
Продолжая давиться слезами, мальчик уткнулся лицом в коленки. Тут же что-то твердое укололо живот. Он сунул руку за пазуху и нащупал тонкую деревянную палочку, покрытую резьбой: прихотливой, непонятной. Палочку, которую дал ему странный и славный бродяга Перегрин. Вот кто наверняка поверит Паулю! Но как его увидеть?
«Если будет помощь нужна, сожми ее в руке и про меня подумай. Я приду…»
Он утер слезы и крепко стиснул палочку. Маленькая дорожная волшба, да? Что ж, поглядим…
3
– Ладно, – сказал Девенпорт, – давайте проясним кое-что…
Пока выезжали из города и отыскивали нужную дорогу – старую, почти заросшую травой и молодым кустарником, капитан с мрачным видом молчал, но время от времени Кристиан ловил на себе его пристальный недобрый взгляд. Сам он, впрочем, тоже не спешил с наемником заговаривать; что же до Микаэля – тот и вовсе, казалось, не замечал ни Оливье, ни второго из навязанных им спутников: крепкого рыжего парня по имени Хольт. Только с Николасом оба держались без неприязни, Кристиан подумал даже, что лишь из-за министериала фон Ройца Микаэль согласился терпеть компанию Девенпорта. Большим соблазном для юного послушника было расспросить его про случившееся в Ротшлоссе, но при Отто Штерне говорить Николас ничего не стал.
Этот Отто был из местных, люди барона отыскали его утром, ибо лично от бургомистра узнали: тот по молодости ходил в управляющих на серебряных копях, ныне совсем заброшенных. Когда три года назад прошел слух, будто серебро в горах не иссякло, про поседевшего, но еще бодрого Штерна вспомнил городской совет. Получив деньжат на потребные для дела снарягу и провиант, старик возглавил небольшую артель рудокопов. Два сезона они ползали по выработанным штольням, искали новые жилы, пока даже неугомонные ратманы не признали, что поддерживать бесплодные поиски – занятие пустое и затратное. Впрочем, фон Ройца местное серебро интересовало сейчас меньше всего.
