Улыбнулся Кайтусь. Попрощался и ушёл.
Изменил облик и одежду.
Поезд отходит через четыре часа. Как убить время? Пошёл Кайтусь в кино.
Подумал, может, приятно ему будет увидеть себя на экране. Оказалось, ни капельки. Да, его мечты о славе были наивны. Цветы вянут, овации стихают, огни гаснут. Человек возвращается домой усталый, невесёлый и ещё более одинокий. В славе хорошо только одно: что она радует и трогает людей, притягивает и восхищает, приносит людям пользу. Но это благо, которое может быть только тихим и близким, лишь для своих и для тех, с кем встречается сам человек, а не его изображение или имя.
Узнаёт Кайтусь в массовых сценах бедных актёров из жестокого города. И не себя он видит на экране, а свои воспоминания.
Хватит! Глянул Кайтусь на часы, не стал досматривать до конца. Побродил по богатым улицам, потом по бедным.
«Всюду одно и то же. Уж лучше подождать на вокзале…»
Купил газету, ищет известия из Варшавы: уже завтра он увидит её.
Поезд тронулся, и сердце забилось сильней.
Может, заехать по пути в Затишье? Ему там будут рады.
Нет, не стоит. Домой – к своим – к себе!
В купе, кроме Кайтуся, только один пассажир, какой-то господин с чёрной бородой. Места хватает, можно лечь, вытянуться после долгих ночей, проведённых в тесном коридорчике.
«Спать, спать».
Вынул Кайтусь из чемодана резиновую подушку, надул её, заткнул пробкой, чтобы воздух не вышел.
Вагон покачивается, колёса стучат на стыках. Приятная мелодия, дорожная колыбельная.
Вдруг раздался оглушительный грохот. Вагон рванулся вверх, замер, накренился, ещё раз резко дёрнулся – перевернулся. Погас свет. В темноте крики, стоны.
Кайтусь слетел с полки. «Жив. Не ранен, цел», – мелькнуло в голове.
Как вылезти? Та часть вагона, где двери, разбита, расплющена. Кайтусь лезет к окну, которое теперь оказалось на потолке.
А стоны, крики, мольбы о помощи всё громче. И в довершение всего – пожар.
Сгорел бы Кайтусь живьём, но вагон оторвался и слетел с насыпи, в стене образовался пролом.
Кайтусь уже почти вылез, как вдруг услыхал умоляющий голос:
– Антось, спаси!
Кто зовёт его на помощь? Кто узнал его?
– Спаси! Я всё тебе расскажу.
Это его попутчик, придавленный стенкой вагона. Пламя пожара освещает смертельно бледное лицо. Кайтусь с изумлением видит, что у раненого отклеилась борода. Это – итальянец с парохода.
– Помоги… Тебе просто, ты же волшебник…
Через минуту незнакомец лежал на траве вдали от горящего поезда.
– Спасибо. Теперь слушай. Я – сыщик Филипс. Ты заслужил награду. Мне всё известно. Я отправил в Варшаву телеграмму, чтобы тебя арестовали на вокзале. Я хотел договориться с тобой, но он мне помешал. Тот «слепой» на пароходе. Я всё видел в зеркальце: оно всегда при мне. Берегись его – он едет этим же поездом. Я шёл за тобой по пятам. Остров ты сам затопил, а не артиллерия. Кассир сказал, что какой-то мальчик хотел купить билет до Парижа. В дороге ты где-то задержался. Боксёрского матча я не видел, но выступление в бассейне видел, а потом за тобой в Голливуд… В шапке-невидимке ты раздавал безработным золотые монеты, а они их теряли… Одной рукой вытащил из грязи автомобиль… Потом исчез из-под носа… Концерт Грея… Тебя похитили… Ты от них убежал… Я за тобой на пароходе… Он всё вредит… Он… едет… Враг… Устроил крушение… Не я… Не сердись… Прекрасная смерть… Да, сообщи… Филипс погиб…
Кайтусь снял с его лица отклеившуюся бороду и закрыл ему глаза. Сложил на груди руки.
Глава 17
Кайтусь дважды арестован. Трижды избежал смерти. Улучшенная шапка-невидимка. Унесён вихрем
Знаменитый сыщик Филипс погиб в железнодорожной катастрофе.
– Скверно, весьма скверно. Печально, крайне печально, – сказал начальник уголовной полиции. – Мы потеряли лучшего сыщика. Никто не заменит его.
– Хорошо, просто великолепно. Радостно, чрезвычайно радостно, – говорили международные преступники, мошенники и грабители. – Никто не заменит его.
Двадцать лет Филипс упорно выслеживал и вылавливал преступников. Он брал наитруднейшие дела. Работал в одиночку. Из города в город, из гостиницы в гостиницу – поездом и самолётом, яхтой и мотоциклом. Порой целыми неделями никто понятия не имел, где он, что с ним. Давал о себе знать Филипс, только когда раскрывал всю шайку и её главаря.
Дело иногда оказывалось страшно трудным, и тогда завистливые сослуживцы толковали:
– Филипс не показывается, потому что ему стыдно. На этот раз у него не вышло.
И вдруг – хлоп! – телеграмма:
«Выслать пять метров полотна и десять метров сукна по такому-то адресу».
Это значит, что для ареста нужно пять полицейских в форме и десять агентов в штатском.
Когда преступников арестовывали, Филипс всегда стоял в сторонке, переодетый женщиной. Стоял с пистолетом, готовый в любой момент выстрелить. Однако ни разу он так и не выстрелил.
Он любил повторять полицейским:
– Ваше дело быстро схватить, кого следует, и не дать убежать. Моё – следить, чтобы никто из зевак не получил пулю.
Зеваки – это любопытные прохожие, сбегающиеся толпой, когда на улице что-то случается. Они-то больше всего мешают.
Филипс гордился, что при арестах никто никогда не был даже легко ранен.
Здоровая полиция должна вылавливать здоровых преступников среди здоровых зевак. Арестовывать нужно людей, а не рубленые бифштексы.
Не нравилось сослуживцам, что Филипс вечно тянет с арестом. Уже всё знает, знает преступника, ходит за ним по пятам, а брать не разрешает.
– Их торопливость помогает нам ловить их, а наша тщательная работа не даёт им скрыться. Поторопишься – схватишь мелкого воришку, а тот, кто больше всего виноват, останется на свободе. Нарыв следует вскрывать так, чтобы вышел весь гной.
Однажды полиция разыскивала двоих грабителей в Берлине. Филипс же поймал не двоих, а целых девять, и не в Берлине, а в Вене. И так всегда: он ловил больше, чем предполагали, и не там, где думали.
Страшно опасен был «франт с чемоданчиком», главарь шайки мошенников. Он всегда носил с собой чемоданчик, где лежала бомба огромной взрывной силы, и похвалялся:
– Я свою жизнь дорого отдам.
Два месяца ходил и ездил за ним Филипс. Наконец всего лишь с одним полицейским он подошёл в театре во время представления к «франту».
