– Ты о чем это?..
– Ну ты же скрипт сидишь сочиняешь. Как будто я не допер! – Алексей хрипло рассмеялся. – Если что, обращайся. Бутылку я твою уже открыл, вези новую.
– Будет тебе новая, – бросил Сигалов. – Мы можем ехать побыстрей? – спросил он у водителя.
– Уже нет смысла, – обронил тот.
– Это почему?! – Виктор спрятал коммуникатор и нервно побарабанил по коленям.
– Мы на месте, – сообщил таксист.
По адресу, который назвал Шагов, стояли четыре офисных здания, но Виктора интересовали не они. Через угловой проход открывался большой внутренний двор, в котором могли разместиться хоть два манифестанта, хоть двести. Сигалов пробежался по дорожке и, оказавшись внутри, зарычал от злости. Люди были, митингов не было. Он снова достал трубку.
– Лёха, где тут демонстрация?!
– Какая демонстрация и где – тут? – Судя по голосу Шагова, от бутылки «Джека» уже ничего не осталось.
– Ты говорил, что возле твоей работы всё время толкутся люди из Движения.
– А! Ну да. Не у работы, а по дороге. И не всегда. А так – да, всё время.
Виктор бессильно присел на корточки возле газона и, не удержав равновесия, завалился на спину. Трава была мягкой, вставать не хотелось.
– Я из-за тебя убил около часа, – сказал он, глядя в небо. – Может, у меня всего-то и был час… А может, и столько не было. Ведь они пойдут на опережение, это ясно.
– Кто? – икнул Шагов.
– Те, кто положит всех.
– Ты кого там ищешь?
– Кого-нибудь из Движения.
– У них же свой портал открылся.
– Там нет ни адресов, ни номеров, я смотрел.
– А Мальвина твоя?
– Она не отвечает.
– А люди из твоей компании? Уж они-то могли бы…
– Если к ним обратиться, станет только хуже. Хватит перебирать варианты, я не тупее. У меня был единственный шанс – приехать сюда и застать тех обормотов, про которых ты рассказывал. Но ты не предупредил, что «возле нашего офиса» означает «где-то по дороге», а «каждый день» – это на самом деле «не всегда».
– Я не знал, что ты так дословно воспримешь… Ну всё равно можно же что-то придумать, – неуверенно проговорил Шагов.
– Придумай. Только проспись сначала. – Сигалов выключил трубку и откинул руку в сторону. И ударился пальцами о чей-то ботинок.
Рядом на газоне кто-то стоял. Узнать человека, глядя снизу вверх, было сложно, и Виктор поднялся, не понимая зачем. Лицо парня выглядело странно знакомым, но вспомнить его не удавалось. Молодой человек мог играть на гитаре в любом парке – такое он производил впечатление.
– Ты Сигалов, тот самый? – осведомился он.
Это был второй раз в жизни, когда Виктора узнали на улице. И это было приятно – даже сейчас, в такой момент.
– Дать автограф?
– Не-е, я скрипты не гоняю.
– Тогда в чем проблема?
– Это у тебя проблема, – сочувственно проговорил незнакомец. – Пойдем со мной. – Не дожидаясь ответа, он двинулся к черному микроавтобусу возле дорожки.
– Какого… – возмущенно начал Сигалов, но посмотрел ему в спину и умолк.
Со спины Виктор его опознал. Этот самый парень был с Мальвиной на площади Чехова во время первого свидания. Сигалов его и не видел толком, лишь сверлил взглядом спину, когда он уходил.
– Тебе повезло, мы уже сворачивались, – сказал незнакомец. – Случайно тебя заметил.
– Случайно, – многозначительно повторил Виктор. – Но я всё равно рад, потому что…
– А я-то как рад. – Молодой человек внезапно развернулся и ударил Сигалова костлявым кулаком в живот.
Виктор задохнулся, но отметил, что удар был далеко не пушечным, и уже собрался прописать ответочку в нос, когда створка черного вэна сдвинулась в сторону, и на асфальт спрыгнули еще двое. Вот это было и впрямь неожиданно. Хотя, если вдуматься, человек предупредил, что они куда-то собирались, имея в виду множественное число. Эти и другие мысли успели пронестись в голове у Сигалова, пока трое студентов выколачивали из него душу в тесном пространстве между микроавтобусом и джипом. По лицу его, однако, не били. Можно сказать, они вели себя благородно – в некоторой степени. Когда Виктор потерял способность твердо стоять на ногах, экзекуция прекратилась.
– Я надеюсь, ты понял, что это было, – отдышавшись, бросил незнакомец.
– Скрипт не понравился? – проскрежетал Сигалов.
– Вот, кстати, да! – Второй активист схватил его за руку и восхищенно потряс. – Скрипт отличный, спасибо!
– Автографы точно не нужны? – угрюмо спросил Виктор. – Обращайтесь, распишусь на рылах.
Он невольно заглянул в микроавтобус и обнаружил внутри моток ткани с двумя торчавшими древками.
– Транспарант ваш? Вы на самом деле тут демонстрацию проводите?
– Это пикет, а не демонстрация.
– Зря на Лёху наехал… – пробормотал Виктор.
– Нет, ты правда не понял?! – воскликнул заводила. – Ну ты и дуб. Джульетта уже неделю опухшая ходит!
– Какая Джу… Ах, Мальвина! Почему опухшая?
– От слез, урод, – подсказал второй активист.
– От чего?.. – Виктор потерянно присел на порожек вэна. – Она плачет?..
– Нет, хохочет она!
Сигалов решительно встал и подергал переднюю дверь.
– Поехали, живо! – распорядился он. – Быстрее! У вас же есть штаб-квартира, или как вы ее называете, я не знаю. Сарай, каптерка на теплотрассе – что там у вас? Где вы собираетесь?
– Ты ей не нужен.
– Я вам всем нужен! – Виктор уселся рядом с водительским местом и между прочим отметил, что новый немецкий вэн не очень-то вяжется с теплотрассой. – Я серьезно, времени нет!
Вожак обошел машину спереди и открыл его дверь. Сигалов решил, что сейчас его станут вытаскивать на улицу, и намертво вцепился в сиденье, но активист лишь захлопнул дверь плотнее и вернулся за руль.
– Куда едем-то? – спросил Виктор. – Далеко?
– Не близко. В Мытищи.
У Сигалова появилось ощущение, что он уже знает, где окончится путь. И ощущение это не проходило всю дорогу – пока микроавтобус не остановился возле убогого панельного здания с вывеской «Аналоговая библиотека». Сверху кто-то намалевал краской «Последняя», что никак не добавляло учреждению респектабельности.
Спасти библиотеку было уже невозможно. Зайдя внутрь, Виктор закашлялся от удушливого запаха пыли. Масляная краска на стенах вспучилась крупными струпьями. Там, где пузыри прорвались, была видна сырая штукатурка с зеленоватыми узорами грибка.
Из мрачной анфилады слышались приглушенные голоса, в том числе женские, и Сигалов быстро пошел вперед. Его окружали стеллажи с потрепанными корешками книг, к которым не хотелось даже прикасаться.
