А уж что вытворяли тролли! Стоило толпе с зелеными огнями глаз пройти мимо, как на зрителей начал сыпаться дождь из драгоценных изумрудов, сверкающих до боли в глазах. Их ловили руками, загребали горстями – но те жили лишь пару секунд, исчезая в руках с мерзким хихиканьем.
– Носферон приветствует Темнейшего! – гаркнули вампирские глотки, когда во главе красноглазой колонны прошагал Алекс, а за ним и вампирский факультет в полном составе. Вслед за всеми, завершая парад факультетов, прыжками проскакало нечто устрашающее, вроде скорпиона с парой фиолетовых глаз.
– Ада Фурьевна сегодня отлично выглядит, – шепотом заметила Влада, и Гильс рассмеялся, приобняв ее за плечо.
Каждая стая нечисти, которая пролетала, проходила мимо трона Темнейшего, приветствовала его, затем наследника… Влада почти оглохла и ослепла от гула, криков, сверкающих огней. А ведь впереди был бал и самое главное, о чем она старалась сейчас не думать…
Остаток ночи до полуночи пролетел, как яркая вспышка, и Влада все представляла перед собой Егора, что увидит его очень скоро. Эта мысль поддерживала и направляла: с этой надеждой она спускалась с террасы под руку с Гильсом.
Они приближались к Дворцовой площади, которую тоже окружала толпа нечисти: все расступались, а старый Темнейший шагал очень медленно, настолько медленно, что всем остальным приходилось специально замедляться и иногда стоять на месте.
«Трудно ему», – подумала Влада, вдруг вспомнив, каким увидела отца Гильса впервые: он был полон сил, и даже молод, хотя в глазах вместе с жесткостью была и усталость. Нет, внешне он не постарел ни на год, только вот двигался медленнее, а это, как она уже успела догадаться, значило для вампира очень многое…
У входа на площадь тоже стояла толпа, но глаза у поджидающих не светились – Влада вдруг поняла, что это ведьмовские ковены.
– Приветствуем, Темнейший! – вдруг громко позвал один из стоящих в толпе, старый колдун. – Мы ждем вашего решения и надеемся!
Но старый Темнейший прошел мимо них, даже не удостоив ответом. Не сделал попытки как-то отозваться и Гильс. Вся семья царствущих вампиров проигнорировала ведьмовство, и Влада успела заметить, как потемнели лица у ведьм и колдунов: хоть на какой-то отклик они все же рассчитывали.
Дворцовая площадь сейчас выглядела странно, как- то иначе. Раньше она была вымощена камнями, теперь же поверх камней будто бы разлили жидкое стекло с серебряными блестками.
Натянутая, как струна, Влада шла и шла под руку с Гильсом, видя вокруг только мерцание глаз, склонившихся домовых, и слыша плывущие навстречу звуки музыки. Они были как волны, подступающие к ногам, если идти в океан. И Влада продолжала идти, ощущая, как тонет в этом океане тягучей, болезненно-прекрасной музыки, которая еще миг – и захлестнет ее с головой.
– Похоже на вальс Прокофьева, – прошептала Влада. – С детства помню, дед его любил слушать…
– Не бойся, – тихо сказал ей Гильс. – Все, что тебе нужно будет сделать – быть рядом со мной и улыбаться. И смотреть под ноги.
Он вовремя это сказал: они ступили на площадь, и вдруг ее каблуки гулко стукнули, будто она очутилась на стекле. Но только сейчас под ногами темнела бездна, в которой кружились звезды. Музыка стихла, уступив место тишине.
Потом раздались странные, гортанные крики: и снова стало шумно. Хлопали крылья, шуршали лапы, слышалось карканье, визг нетопырей, стрекотание и шепот…
– Нежить вампирских кланов строит зал, без паники, – поспешил сообщить шепотом Герка, и снова вовремя, потому что Влада вздрогнула от ужаса, увидав, как чернеет над головой. Армии вампиров, подчиняясь приказам, сцепились когтями, крыльями, лапами. Сцепились и замерли, застыли на своих местах, замкнули над площадью огромный шатер, создав залу, освещенную лишь глазами нежити. Был за секунду возведен и трон, на который медленно взошел старый Темнейший.
Владе, Гильсу и свите нашлись места на ступенях его подножия, где нужно было стоять. Ливченко уже не пропустили туда – домового оттолкнули в сторону, и он смешался с толпой. Здесь уже стояла вся семья Мурановых – сестры и братья Гильса, в черном бархате и шелке, красивые и торжественные.
Сначала была гремящая, какая-то невероятная тишина, а потом на пустую середину зала начали слетаться мухи: сначала с десяток, потом их стало больше и больше. Огромные зеленые мухи громоздились и наползали друг на друга, и гора эта росла и росла, отвратительно жужжа. Влада понимала только одно: раз Гильс невозмутим рядом с ней, а Герка молчит, значит все идет, как нужно.
Еще минута – и мух налетело столько, что они образовали фигуру, высокую и худощавую, а еще через миг никаких мух уже не было, потому что все они слились воедино, а перед троном темнейшей семьи оказался распорядитель бала. Одет он был в черную бугристую ливрею, зеленый отлив которой напоминал о том, из чего собрано это странное существо. Влада понимала, что это не упырь, хотя и состоял из нежити – ни один упырь не мог бы навести такого необъяснимого ужаса.
– Ижь есмь ночь ночей, да буде глаголено, як нынешний темнодержец возвестит! – гулким и каким-то жутковатым неестественным голосом прокаркал он. В руках у него оказался жезл, черный, как и он сам, со сверкающим серебряным пауком на набалдашнике. – Дана ночь ночей силы нечистыя в праве домовом и буде что положено, громыхано, ковано, звонено, сотворено!
Бах! Жезл ударился об пол, распорядитель бала необъяснимо исчез, и в тот же миг темный зал вспыхнул тысячью огней. Двери в другом конце его распахнулись – и в зал потекла толпа гостей, разодетых в черные шелка и бархат. Все юные, прекрасные, но среди них были девушки в белых платьях невест, и их глаза не горели огнями.
«Люди, которых привели сюда, чтобы обратить, – Влада вглядывалась в их бледные встревоженные лица. – Тоже боятся, как и я. Стоит раз такое существо, как этот распорядитель бала увидеть, и всю жизнь потом в кошмарах сниться будет. Он даже разговаривает как древний, не из нашего времени…»
– Клан Морганов! – громко объявил важный лакей-домовой, который занял место жуткого распорядителя.
Вошедшие вампиры прошли мимо ступеней, поклонившись темнейшей семье, и встали чуть поодаль.
– Клан Готти! – провозгласил домовой.
Вошли Готти, их было больше, чем Морганов, в несколько раз. Все разодеты вычурно и роскошно – на одеждах, в узорах из драгоценных камней и серебряного шитья, прятались летящие вороны. Вероятно, эта одежда, что была сейчас на них, юных и стройных, ждала своего часа и надевалась только раз в год, именно ради такого случая. Влада с удивлением заметила, что один из вампиров слегка улыбнулся ей, и только когда он прошел следом за своими родичами и занял место позади трона, догадалась, что это Ганц. Тот самый Ганц, который был старостой вампирского факультета.
– Ганц прямо граф, когда причешется, – тихо сказал Гильс, и его свита за спиной захихикала.
Кланы вампиров продолжали входить в зал: За Готти вошли Батори, их было всего пятеро, и среди них не было старого ректора Носферона, и Влада вспомнила, что после нападения на Универ он уже не в реальном мире.
