Скоро в Кайнвейне соберутся старейшины – и их ненависть к ней будет выражаться открыто. Им с Эммой необходимо стать парой до этого. Она должна получить его метку, чтобы они поняли: им нельзя причинять ей зло.
И в то же время как он может рассчитывать на ее согласие остаться с ним, когда он даже не успел компенсировать то, что уже успел с ней сотворить?
– Я хочу, чтобы ты нашел все, что молодая девушка может пожелать иметь дома, – все, что может ей понравиться.
Если она действительно наполовину валькирия, а слухи об их алчности верны, то, возможно, ее удастся смягчить подарками. Кажется, ее заинтересовали его украшения? Он может дарить ей драгоценности каждый день – и ему их хватит на много десятилетий вперед.
Когда Харманн взялся за блокнот и карандаш, которые всегда были при нем, Лахлан добавил:
– Купи ей новую одежду. Замени все, что было испорчено. И еще ее следует прятать от солнца.
– Да, я об этом подумал. Шторы у вас на окнах плотные, и пока этого хватит – но, возможно, ставни? Такие, чтобы автоматически открывались на закате и закрывались с восходом.
– Проследи, чтобы их установили… – Лахлан резко замолчал, осознав, что было только что предложено. – Автоматически? – Харманн энергично кивнул, и Лахлан закончил: – Да, значит, как можно скорее. Я хочу, чтобы в Кайнвейне были защищены все окна. А ко всем выходным дверям надо пристроить портики.
– Мы начнем этим утром.
– И ее плейер… Вампиры его испортили. Ей нужен новый – действительно нужен. И ей, кажется, нравятся все новые штучки, электронные устройства. Оставь только самых надежных слуг, а им скажи, кто такая Эмма. И еще сообщи им, что я убью всякого, кто причинит ей зло.
Харманн изумленно воззрился на Лахлана, а потом кашлянул в кулак.
– Кх… конечно.
Мысленно встряхнувшись, Лахлан спросил:
– Есть ли какие-то уязвимые моменты, о которых мне следует знать? Какие-нибудь проблемы с финансами или территорией?
– Вы богаче, чем когда-либо. На порядок. Эта земля по-прежнему защищена и скрыта.
Лахлан облегченно вздохнул. Лучше Харманна никого представить себе нельзя. Он честный и умный, хорошо умеет обходиться с людьми: свои способности изменять облик он использует для того, чтобы им казалось, будто он постепенно стареет.
– Я ценю все, что ты сделал, – проговорил Лахлан.
И это было даже преуменьшением: это создание оберегало его дом и его богатства. Лахлан привычно изумился тому, что оборотней упорно считают нечестными. Слово «двуличный» так долго служило оскорблением, что в конце концов его присвоили люди. – Я тебе очень обязан.
– Вы все время щедро повышали мне вознаграждение, – отозвался Харманн с ухмылкой, а потом, кивком указав на Эмму, спросил: – Эта малышка… она действительно вампир?
– Наполовину валькирия.
Брови Харманна удивленно поднялись:
– Вы никогда не любили простых путей.
На мили вокруг зазывала сигнализация машин.
Хотя Аннику наконец успокоили, и молнии, грозившие растерзать поместье, утихли, она все еще была в ярости: какой-то оборотень держал у себя ее Эмму!
Она попыталась отбросить ярость, устроив себе энергетическую рвоту: ведь это только вредило всему сообществу валькирий, дюжина из которых сейчас сидела в большом зале. Они ждали от нее ответов, которые ей придется давать. Ответов, которые должна была бы давать Фьюри.
Реджин вернулась за компьютер, чтобы еще раз просмотреть базу данных ковена – на этот раз, чтобы узнать как можно больше о Лахлане.
Нетерпеливо расхаживая по комнате, Анника позволила своим мыслям вернуться в тот день, когда впервые появилась Эмма. Снега за стенами выпало столько, что он доходил до середины окон. Неудивительно: в их прежней стране так бывало часто. У огня Анника качала на руках малышку, с каждой секундой все сильнее привязываясь к золотоволосой девочке с крошечными заостренными ушками.
* * *
– Как мы можем ее растить, Анника? – пробормотала Люсия.
Реджин вскочила со своего места на каминной полке и зарычала:
– Как ты можешь держать среди нас одну из этих, когда они перебили весь мой народ?
Даниэла встала на колени рядом с Анникой, одарив ее своим редким прикосновением – и обжигающим холодом от ее бледной руки.
– Ей нужно быть с ее родней. Я хорошо это знаю. Анника решительно покачала головой.
– Ее уши. Ее глаза. Она из волшебного народа. Она – валькирия.
– Она вырастет и станет злобной! – утверждала Реджин. – Будь я проклята, если она уже не щелкала на меня своими младенческими клыками. Клянусь Фрейей, она уже пьет кровь!
– Пустяки, – вмешалась Мист беззаботно. – А мы подпитываемся электричеством.
Малышка вцепилась в длинную косу Анники, словно говоря, что хочет остаться.
– Она – ребенок Елены, которую я любила всем сердцем. И в своем письме она умоляла меня не отдавать Эммалайн вампирам. Так что я намерена ее растить – и я уйду из ковена, если вы все этого пожелаете, но учтите: с этой минуты она мне все равно что дочь. – Анника вспомнила, как печально прозвучали ее следующие слова. – Я научу ее быть такой же благородной, как валькирии, и такой же отважной. Она никогда не увидит тех ужасов, какие видели мы. Она будет защищена. – Ее сестры замолчали, обдумывая дальнейшую жизнь. – Эммалайн Трой. – Она потерлась носом о носик Эммы и спросила у малышки: – И где можно лучше всего спрятать самую красивую на свете маленькую вампиршу?
Никс радостно засмеялась: «Пусть время покажет…»
* * *
– Так, нашла! – объявила Реджин. – Лахлан, король оборотней, исчез примерно два века назад. Я сейчас обновлю базу данных, чтобы там появилось сообщение о том, что он, похоже, снова на рабочем месте. – Она прокрутила записи. – Отважный и жестокий в бою, участвовал во всех сражениях, какие когда-либо вели оборотни. Что ему было нужно? Набирал очки? И… о, дамы, внимание!.. Этот парень дерется нечестно. Вполне способен закончить поединок на мечах кулаками и когтями, а кулачный – клыками.
– А как насчет его родни? – спросила Анника. – Кто ему дорог и как этим можно воспользоваться?
– У него почти не осталось родных. Проклятие! Деместриу их всех поубивал.
Она замолчала, продолжая читать. Анника повелительно махнула рукой – и Реджин воскликнула:
– Ой, девочки из новозеландского ковена жгут! Они написали, что хоть сами с ним не бились, но видели, как он сражается с вампирами. Он впадает в бешеную ярость.
Кэдрин положила один из своих клинков на колени, дав наконец отдых алмазному точильному камню.
– Значит, он ей уже навредил, раз считал, что она из Орды?
