— Тринадцатое? За два дня до убийства Зубова?
— Вот именно.
— И что там?
— Подозрительные соседи.
— Ты серьезно? — проворчал Рябцев удивленно. Бегин чуть улыбнулся и ничего не ответил. Рябцев вздохнул. Оставшуюся часть пути они молчали. Лишь Рябцев иногда с опаской, оценивающе, задумчиво косился на Бегина. После прочитанного в базе данных он не мог относиться к следователю, как прежде. Но заговорить о том, что узнал, не мог тем более.
Копылова жила в доме неподалеку от единственной в этом районе Домодедово школе. Это было старое двухэтажное строение, выкрашенное розовой краской. Покосившиеся сараи и натыканные в беспорядке гаражи. Беседка с лавочками. Полное отсутствие асфальта во дворе — путь от улицы к утопающему в деревьях дому была просто накатанной пыльной дорожкой. Машины жильцов стояли, где придется: под окнами, в тени деревьев, около сараев. С виду типичный сельский домик, каких на Текстильщиков, окраинной улице города, было немало.
Копылова оказалась сухой сморщенной старушкой лет 70–75. Бегин и Рябцев обнаружили ее на лавочке перед подъездом. Копылова наблюдала за кошкой, лакающей молоко из треснувшего блюдца.
— Писала я Аркадию Васильевичу, писала, — закивала старушка. — Светлая ему память… Жалобу писала на этих.
— На кого?
— Да жильцы. В четвертой, на втором этаже. — Копылова указала морщинистым кривым пальцем на окна. — Подозрительные такие люди. У нас двор тихий, восемь квартир в доме всего, сами видите. А тут эти пришельцы обосновались странные.
— Что в них странного?
— Ой, да все. Приезжают на машинах ночью. Сумки какие-то затаскивают в квартиру. Галдят. Днем — тишина полная. А вечером и выползают. Зыркают так на всех, как будто мы им сто рублей должны. Неприятные люди. Позыркают и уезжают. Вечером. Кто ж по вечерам работает, а днем спит?
— Охранники, например.
— Да какие охранники, бог с тобой, золотая рыбка! — всплеснула Копылова руками. — У них рожи такие были, прости господи, что вот как раз для того, чтобы от таких охранять, охранников и придумали.
— Говорите, сумки носили? — вмешался Рябцев. — Может, торговцы? С рынка?
— Я пятьдесят лет на рынок хожу, — отрезала старушка. — И про рынок все знаю. Таких нет там. Другие они. Одеты так, знаете, модно, опрятно. И машины, машины у них разные были. То на одной приедут, потом глядь — уже на другой приехали. Где ж вы торгашей с базара видели, которые машины как носки меняют?
Бегин и Рябцев переглянулись.
— А участковый, Аркадий Васильевич, он приходил?
— А то как же! На следующий день и пришел. Я вам что скажу — Аркадий Васильевич, светлая ему память, участковый был что надо.
— От бога, — ввернул Бегин.
— Вот-вот! На все сигналы от, так сказать, бдительных граждан реагировал сразу. Не то, что это ваш новый, прости-господи, ни рыба, ни мясо. Как ни придешь, у него на все один ответ — вас у меня сто мильёнов тысяч, а я один, так что в очередь. Вы уж извините, что я так, но это правда. Не то что Аркадий Васильевич, земля ему пухом.
— И что? Разговаривал он с вашими жильцами?
— Разговаривал! При мне это было. Ну, то есть я здесь сидела, ждала, когда Аркадий Васильевич выйдет. Не буду же я там прямо стоять, эти пришельцы кривые сразу же поймут, кто на них милиционера натравил, правильно?
— Вам хоть в разведку, — похвалил Копылову Рябцев. Та засмущалась, хихикнула, затеребила подол. — И что Аркадий Васильевич сказал?
— А, ну да. Вышел, сказал: «Разберемся». А если Аркадий Васильевич сказал, значит, так и будет! И ведь так и получилось, знаете. Эти подозрительные типы уже не следующий день манатки свои собрали — и поминай как звали, представляете? Вот это я понимаю, участковый, спугнул так спугнул, не то что этот ваш новый, ни рыба, ни мясо, прости-господи…
— Погодите, — нахмурился Бегин. — Вы написали жалобу тринадцатого ноября. Четырнадцатого Зубов пришел проверить сигнал. А на следующий день эти квартиранты исчезли. Правильно я понимаю?
— Так, а я вам чего говорю? Так и было.
— А вы об убийстве участкового вашего, Зубова, когда узнали?
— Ой, лучше и не вспоминайте, — покачала головой старушка. — Страсть какая, жуть просто, прости господи. Из газеты и узнала, не помню, когда, через несколько дней, наверное…
Бегин многозначительно покосился на Рябцева.
— Понятно. Нина Ивановна, а квартира эта, где ваши подозрительные лица проживали — чья она? Кто хозяин?
— Да Захар тогда хозяином был, дурачок, прости господи. О покойниках, конечно, нельзя плохо, но Захар был тушите свет, как говорится.
— О покойниках? — напрягся Рябцев. — Он умер?
— Захар алкаш был, — поведала, покосившись по сторонам и понизив голос, Копылова. — Пьющий, то есть, прости господи. И запойный пьющий. Пока Марина, мать его, жива была, тут куролесил. Дружки, пьянки, драки… Чего мы с ним только не насмотрелись. А как мать свою, Марину, значит, в могилу свел запоями своими, так кормить его некому стало. И пропал он отсюда. Квартиру сдавать начал, а на деньги эти пить. Где жил, кто его знает, но когда он появлялся, смотреть на него страшно было. Опустился, воняет, как бомж одевался… Деградировал, значит, понимаете? Ну вот и допился, что вы думаете. Нашли его в Константиново. Говорят, в канаве какой-то. От перепоя и помер, прости господи.
— А квартира?
— А что квартира? Квартира сестре Марининой досталась. Не знаю, как зовут, Люда, кажется. Она ее продала и все. Сейчас там семья живет. Детишки у них такие хорошие! Мальчик скромный, а девочка маленькая совсем, не ходит еще. Как же их зовут-то…
— Нина Ивановна, — вмешался в поток сознания старушки Бегин. — А после того, как квартиранты те съехали, вы Захара видели? Можете вспомнить?
— А чего тут вспоминать? Если б появился, я бы ему все высказала, алкашу проклятому, прости господи. Проходимцев каких-то понавел, все равно кому квартиру сдавать, разве можно так? Не видела. Да он сразу же и помер. Его где-то через неделю и нашли в канаве. Я, знаете, что думаю? Съехали пришельцы эти кривые — и не заплатили ему. А денег на водку нет, правильно — раз не заплатили? Вот он сивухи-бормотухи какой-то купил дешевой, отравы, значит, — вот и отравился.
Бегин кивнул. Присел рядом.
— Нина Ивановна, а как выглядели те квартиранты, помните? Сколько их было?
— Да четверо, я же в жалобе написала. А вот как выглядели… У меня же это, глаза не молодые уже, понимаете. Да и прошло сколько, больше полгода. Помню, один амбал такой был. Вот прямо амбал, натуральный. Еще один… ага, невысокий такой, стрижка бобриком, или ежиком, или как это у вас, у молодежи, называется. Еще один небритый, заросший, бородатый… А четвертого что-то и не припомню. Да чего ж вы раньше не пришли? Полгода назад пришли — мы бы с вами их сразу, ух, разоблачили!
