Покончив со срочными бумагами, Бегин связался с главным следственным управлением, выслал в адрес своего непосредственного шефа Кашина несколько документов. А затем, повинуясь порыву, набросал на компьютере краткую справку о произошедшем сегодня — без имен и фамилий — и позвонил Свете.
Она приехала практически сразу. Для встречи Бегин выбрал кафе вверх по улице, ближе к Каширскому шоссе — мимо этого заведения за последние полтора месяца он проезжал неоднократно и мысленно закрепил на этот адрес закладку. Теперь она пригодилась. Сотрудников, наводнявших закусочную напротив управления, здесь не было.
Света вернулась. Как она ни старалась скрыть радость, было видно, что ее глаза сверкали.
— Я позвонила в пару мест. В связи с тем, что вы дали.
— Так и догадался.
— Вы ведь не поймали банду?
— Боюсь, что нет.
— Но тогда… почему? — осторожно осведомилась Света. — Почему вы решили дать информацию именно сейчас?
Бегин невесело улыбнулся.
— По разным причинам. Во-первых, когда все это закончится, меня здесь может уже не быть. Меня могут отозвать еще раньше. Задолго до конца. Я здесь не всем нравлюсь, между нами.
— У вас проблемы? — нахмурилась она.
— Не берите в голову. Как-нибудь разберусь.
— Это было во-первых. Есть и во-вторых?
— Считайте, что вы мне симпатичны, — тщательно подбирая слова, ответил Бегин. — Нет, не подумайте, ничего такого. Но после того, что вы мне рассказали вчера…
Света напряглась.
— Не надо меня жалеть. Я этого не выношу.
— Я и не жалею. Ничего подобного. Просто некоторые вещи из того, что я услышал, очень похожи на мои.
— Вот как. Не хотите рассказать об этом?
— Как-нибудь в другой раз.
Света кивнула. Повисла неловкая пауза, которую сама же Света и нарушила, добро улыбнувшись:
— Раз уж сидим — может, перекусим?
— Честно говоря, я бы и выпил чего-нибудь.
Тем временем Рябцев добрался до дома. Перед подъездом скучало такси с ярко горящими шашечками на крыше, но Рябцев не придал этому никакого значения — с чего бы? Но все стало ясно, когда он поднялся домой. В коридоре стоял чемодан, а в спальне грохотали ящики комода. Ничего не понимая, Рябцев скинул обувь и бросился на звук.
— Вика? Ты чего?
Шкаф стоял нараспашку, он был наполовину пуст — отсутствовала вешалки с одеждой Вики. Сама она, одетая и готовая убежать, доставала из комода остатки своего скарда и пихала в спортивную сумку. Рябцева Вика встретила пылающим от презрения и ярости взглядом.
— Не подходи ко мне!
— Что случилось? — возопил Рябцев, холодея. В мозгу промелькнула страшная догадка в виде последних слов Ольги, брошенных утром на стоянке перед зданием УВД: «Ты обо всем пожалеешь, понял меня?». — Вика, ты чего творишь вообще?
— Я сказала, не подходи! Он еще спрашивает! — Вика с грохотом задвинула ящик так, что комод зашатался. — Твоя подстилка была здесь! Еще есть вопросы? Козел! Какой же ты козел, Вова!
Рябцева прошиб холодный пот. Он схватил Вику за руку, но та отшатнулась, как черт от ладана.
— Не трогай меня! Видеть тебя не хочу!
— Вика, давай поговорим! Просто поговорим!
— О чем? О чем нам говорить? — обнаружив в кипе своей одежды футболку Рябцева, Вика швырнула ее мужу в лицо. — Что, жена не устраивает, да? И как тебе, хорошо? Хорошо с ней было? Кобель сраный!
— Да хватит, прошу тебя! Ты чего творишь? Нашла кого слушать!
— Она мне все рассказала! Ночные дежурства у тебя, да? Я, как дура, с работы отпросилась, искала его, на работу бегала! «Рябцев на задании!» Понравилось на задании?! Ничего себе не натер, гроза преступности?!
Вика, шипя от злости, резко задернула молнию сумки, подхватила ее и шагнула к двери. Рябцев вырос на ее пути.
— Никуда ты не пойдешь! Мы поговорим! Слышишь меня? Надо поговорить!
— Я не хочу с тобой ни о чем говорить! Мне и так все ясно! А он мне еще сцены на банкете устраивал! А сам…! Тварь, Вова, вот ты кто! Последняя тварь!
Поток оскорблений не остался незамеченным. Рябцев, скорый на расправу. Начал закипать.
— Последняя? А может, б… дь, предпоследняя? Раз уж на то пошло? Что тебя оскорбило? Или одним можно, а другим нельзя? Напомнить тебе, что было полтора года назад? Ты кувыркалась хрен знает с кем у нас, б… дь, дома! И ничего, я пережил! Рябцев проглотил! А теперь ты из себя обманутую жену строишь? В зеркало глянуть не пробовала? Кто все это начал?
— Я беременна! — прошипела Вика, и Рябцеву показалась, что она прямо сейчас броситься выцарапать ему глаза. — У нас будет ребенок! И в этот самый момент ты мне такую свинью подложил!
— Я с ней порвал сразу, как узнал!
— Как мило! А если бы не узнал? Прямо сейчас с ней бы кувыркался, да? А я, корова, сижу дома и думаю: «Мой Володя работает!» Работничек хренов! Кобель! Отойди с дороги! Дай пройти!
— Хватит! — взревел Рябцев, отстраняя жену. — Включи башку! Ты мне наставила рога! Я это проглотил! Я не изменял тебе ни разу, я никогда не собирался этого делать! Никогда, слышишь?! Это сделала ты, ты первая! Ты наплевала на меня и на нашу семью! И что, ты мучалась? Хер! Для тебя это было нормально! Подумаешь, умоется и будет жить дальше! Но как только получила то же самое в свой адрес, смотри как взбеленилась! Ты не слишком ли высоко себя ставишь, а, Викуся?
Вика замахнулась сумкой и с силой опустила ее на лицо Рябцева. Было не больно, внутри лежала лишь одежда, но застежка молнии на кармашке сумки расцарапала его лицо. Рябцев невольно отшатнулся, схватившись за лицо. Вика воспользовалась этим и пулей вылетела из комнаты.
— Вика, стой! Стой же ты, б… дь, а?!
Стукнул чемодан по стене. Хлопнула входная дверь. Рябцев выскочил из квартиры в носках, даже не обуваясь, но все равно не успел — лифт словно ждал Вику на этаже и захлопнулся буквально перед носом подбегавшего опера. Яростно двинув кулаком по створке лифта, Рябцев со всех ног бросился вниз по лестнице.
Лифт был быстрее. Когда Рябцев, здыхаясь и судорожно глотая ртом воздух, выскочил из подъезда, Вика уже была в машине. То самое такси с шашечками на крыше тронулось с места и, набирая скорость, устремилось к выезду со двора.
Бегин и Света заказали еду и бутылку вина. Света также попросила большую бутылку минеральной воды без газа — и потом долго объясняла Бегину, как нужно пить вино по «ее рецепту», который на самом деле был рецептом древних греков. Все сводилось к разбавлению вина в пропорции два к одному, где большая часть объема доставалась воде. Бегин просветил Свету, что греки таким образом не экономили вино, а наоборот, обеззараживали алкоголем воду. Света была удивлена. Разговор под бокал вина, пусть и разбавленного, шел живо и интересно, и они сами не заметили, как захмелели.
