— Так сразу все номера я не вспомню. Это надо сидеть, копаться. Проверять номера в телефоне. Хотя пару номеров я знаю. Это вот Маринка, моя подружка. Она иногда звонит Сергею, когда до меня не может дозвониться.
— Красивая?
— Сергей ее не интересуют.
— Я для себя спрашиваю.
Женя нетерпеливо покачала головой. Она не была расположена к юмору.
— А вот это доставка пиццы. Мы частенько туда звоним. Вот моя работа. У меня баланс сел, и я Сергею звонила с рабочего.
— Там триста звонков. Вряд ли ты сейчас все вспомнишь.
Женя кивнула и положила бумаги на край стола.
— Я займусь этим. Не успокоюсь, пока не проверю каждый номер. Не знаю, сколько это времени займет. Если найду что-нибудь, позвоню тебе. Хорошо?
— Лады.
Женя помолчала. Неловкая пауза, будь она неладна.
— Будешь чай? Или кофе?
Предложение было заманчивое. Я спал очень мало, и мозги соображали туго, а глаза слипались. В СИЗО был режим, какой-то намек на порядок. Здесь же творилось черт знает что.
Я согласился на кофе. Спросил, где можно покурить. Женя поморщилась и указала на дверь. Пришлось идти на площадку. Когда я вернулся, ароматная кружка кофе манила к себе.
— Почему ты такой?
— Прости?
— Почему ты такой? — повторила Женя. — Мы с тобой мало общались. Ну, ты знаешь, почему. И вот я смотрю на тебя… Ты не похож на обычного гопника. Каким тебя все называют, в том числе и ты сам.
— Я никак себя не называю.
— Разве?
— Как ты называешь себя? Гламурная мадам? Фитоняшка? Фанатка Цоя?
Женя поморщилась.
— Понимаю, о чем ты.
— Я тоже не выношу любую принадлежность, так сказать, к социальным группам. Все эти ярлыки и знаки отличия, которыми люди себя увешивают, делают их похожими на индейцев. Если кто-то гопник, то он обязан коротко стричься, грызть семечки и сидеть на корточках. Если ты ботаник, то очки и дурацкая стрижка, как без них. Пенсионерка? — обязательно нужно сидеть на лавочке и говорить со всеми про болезни и смерть. Меня это убивает. Люди с легкостью отказываются от себя и принимают чужие шаблоны, чтобы следовать им всю оставшуюся жизнь. — я усмехнулся. — Знаешь, я пожму руку гопнику в очках и со стрижкой ботаника. Это значит, что ему плевать, что о нем подумают. Значит, у него внутри есть что-то свое. Все остальные только на словах хотят быть личностью. Но все силы бросают на то, чтобы соответствовать стаду.
— Да, — удивленно отозвалась Женя. — Наверное.
— Не наверное. — я махнул рукой. — Посмотри вокруг. Женщины выщипывают брови, а потом рисуют их фломастером. Это новая мода. Все ходят в церковь, потому что это модно, но никто даже не пытался читать библию. В храме одной рукой крестятся, а другой делают селфи. На селфи все вообще помешались настолько, что каждый день можно прочитать, как очередной человек, казалось бы, умный, падает с моста, срывается с обрыва или калечится под колесами ради удачного кадра. Фотографировать себя — наше все. А потом править себя в фотошопе, чтобы скрыть, как мы выглядим на самом деле. Жрать еду с ГМО, которая вызывает рак, но беспокоиться только о плоском животе в зеркале. Отмечать Хэллоуин и день святого Валентина, хотя это католические праздники — просто потому, что делать это им сказал телевизор… Все вокруг сошли с ума. Я не хочу быть частью этого.
Женя задумчиво смотрела на меня.
— Ты мне сейчас так Сергея напоминаешь…
Я пожал плечами и вдохнул.
— Брат учил меня читать. Практически заставлял. Ты удивишься, но я хорошо знаю Достоевского, Ремарка, Борхеса. А я… взамен я мог ему дать только одно. Стоять за себя и никогда не сдаваться.
Женя закусила губу.
— Надеюсь, ты это делал хорошо.
— Скоро узнаем. Я еду за ним.
Женя выкатила на меня глаза.
— Что?
— Ты слышала. Я покупаю билет на поезд «Москва-Оренбург». И еду искать брата.
Она помолчала. После чего с благодарностью положила свою ладонь на мою руку и чуть сжала. Жизнь — странная штука.
— Ты не такой, каким хочешь казаться, — сказала Женя.
Я пожал плечами.
— Я вообще никем не хочу казаться. Это все вокруг хотят видеть меня таким, каким считают. На таком фоне они сами выглядят лучше, чем есть. «О, да он тупой гопник. То ли дело мы с вами, правда?». В наше время картинка намного важнее, чем содержание. А мне на картинку плевать.
Было воскресенье. Поэтому в офисе фирмы «Гермес» я появился лишь на следующий день. Прямо с утра. Мне повезло — у Щербакова, судя по словам щебетавшей по телефону секретарши, вскоре намечалось совещание, но я успел проскользнуть к нему в кабинет до появления людей в костюмах.
— Вы? — Щербаков был удивлен. — Я… я могу вам чем-то помочь?
— Вообще-то да. Вы сказали, что я могу обращаться прямо к вам, если мне понадобится какая-нибудь помощь. В поисках Сергея.
— Да-да, конечно, я помню. Но… что я могу?
— Вы можете отказать. Но я пришел, потому что вы обещали.
Я тыкал его в это обещание. Щербаков терял терпение.
— Обещал. О чем речь?
— Мне нужны деньги на билеты.
Щербаков вздрогнул.
— Сережу нашли?
— Нет. Поэтому мне и нужны деньги. Я поеду за ним.
Щербаков непонимающе уставился на меня.
— Подождите. И где же вы… ну… будете его искать?
— По маршруту следования поезда. Остановок поезд делал не так уж много. Я буду выходить на каждой станции и искать его. Когда я буду точно знать, что Сергея здесь не было, я снова сяду на тот же поезд и поеду на следующую станцию. И так, пока не найду брата.
Щербаков почесал затылок.
— Неожиданно. Но ведь полиция…
— У них полно своей работы. Если бы они взялись за поиски Сергея как следуют, то хотя бы один след, да нашли. Я им не очень доверяю. Хочешь что-то сделать хорошо — сделай это сам.
Щербаков оценивающе посмотрел на меня. Подумал и кивнул.
— Я помогу вам. Тем более, что обещал. Но и вы не оставайтесь в долгу. Как только что-нибудь узнаете — звоните. Мы в одной команде. Договорились?
Дома у Тимура меня ждал неприятный сюрприз. Я был полон решимости отправиться в путь сегодня же. Но на сегодня билетов не было. Были на завтра. Тимур через интернет заказал билет. Распечатал квитанцию на своем принтере. Второй бумагой из принтера вылез маршрут поезда. Список остановок, график прибытия и отбытия, а также время, в течение которого поезд находится на промежуточной станции перед отправлением в дальнейший путь.
