Наконец я нашел свое место. Бросил рюкзак и улегся на него, как на подушку.
Послезавтра. Послезавтра в 6.50 утра на линию выйдет тот самый поезд с теми же самыми проводниками, на котором ехал мой брат. Это была отличная новость.
До Сызрани оставалась пара часов, и я заставил себя закрыть глаза.
Организм вошел в ритм дороги, потому что я проснулся сразу же, как поезд начал торможение, а вагон наполнился шорохом той части пассажиров, которые выходили в Сызрани. За окном уже было светло.
Через десять минут двери вагонов распахнулись. С рюкзаком на плече я вышел на перрон. Здание вокзала было длинным белым строением. Перрон был наводнен людьми. Мир людей и сумок, именно так.
Осматриваясь на новом месте, я вдруг заметил в толпе внушительных размеров рыжего типа, который выпрыгнул из одного из соседних вагонов и быстро двинулся по перрону. На его плече висела синяя спортивная сумка.
Я не был Шерлоком Холмсом, но где-то на этом пути с моим братом что-то случилось — и поэтому мои глаза всегда были открыты. К тому же я рос не в танке и, хоть никогда и не странствовал железной дорогой, знал, что в поездах и на вокзалах ошивается всякая шваль. Да что говорить — сегодня ночью я сам столкнулся с дорожными шакалами.
В голове сразу же щелкнуло. Рыжий здоровяк. Лох со спортивной сумкой. Рыжий наверняка тоже сразу определил пассажира как лоха и взял его в оборот. Пиво. Напоить и забрать вещи. Все просто.
Продираясь сквозь толпу, я устремился за рыжим.
Он обошел здание вокзала и свернул в ворота, ведущие на привокзальную площадь. Широкая дорога от нее уходила к внушительных размеров широкой автомобильной эстакаде, которая вела вглубь города.
Я держался в десятке метров позади рыжего. Площадь, посреди которой возвышался памятник — это был не Ленин, не Гагарин, не Горький и не Дзержинский, а какая-то молодая парочка — была запружена автомобилями. Ее прорезал длинный пешеходный переход. Но рыжий двинулся не туда, а свернул налево, к небольшим двух- и трехэтажным строениям. Я двигался следом, стараясь ни за что не упустить его из вида.
Рыжий свернул во двор какого-то административного здания. А дальше уже потянулись жилые дома.
Оказавшись в первом же, рыжий свернул за ряд пристроенных один к другому гаражей. Я сунул руку в задний карман джинсов и обхватил пальцами явару, утопив ее в ладони.
Это была моя третья по счету явара. Первую я сделал сам из толстого болта, обмотав резьбу слоем изоленты. Явару, это традиционное японское оружие, я открыл для себя благодаря случайно попавшемуся мне на глаза журналу о боевых искусствах. Ладонная палочка, которая увеличивает силу удара в несколько раз и оберегает кулак от повреждений и переломов мелких костей. Но главное — выпирающими из ладони сверху и снизу тупыми или острыми концами явары можно было бить. В первой же крупной драке, пробив одному противнику челюсть, а второму «подарив» трещину скулы, я открыл для себя всю мощь этой скромной штуковины. С тех пор явара была всегда со мной, а в нашем районе меня одно время больше знали под кличкой Явара, чем по имени.
Когда я завернул за угол, то нос к носу столкнулся с рыжим. Сумку он держал одной рукой, а другой шарил внутри. При виде меня рыжий непроизвольно вздрогнул и шарахнулся назад.
— Привет, — сказал я и достал явару. — Сумку поставь.
— Ты че? — его голос был хриплым. — Попутался?
— Ой, — я осклабился. — В натуре, братан, прости, попутался.
Начал разворачиваться. А потом резко вскинул руку и с разворота врезал рыжему тупой конец зажатой в кулаке явары в челюсть справа. Его голова дернулась, и рыжий завалился на грязную кирпичную стену гаража. Не давая опомниться, я врезал рыжему коленом по почкам. А потом предплечьем придавил его горло к гаражной стене. Явару ткнул в живот и надавил как следует. Пусть гадает, что у меня за оружие.
Гадать рыжий не мог. Его глаза закатывались и блуждали по сторонам, покрытые пеленой — он был на грани отключки. Я вдавил предплечье сильнее, пережимая кадык. Рыжий принялся задыхаться и хватать ртом воздух. Это сразу привело его в себя.
— Давно ты этим занимаешься?
Рыжий пытался что-то сказать, но не мог. Его лицо стало пунцовым. Я чуть ослабил давление на горло. Жадно вдыхая воздух, он прохрипел:
— Чем, б… дь? Кто ты такой?
— Я первый спросил. Не ответишь, сделаю тебе из кадыка еще один позвонок. Давно Ты Этим Занимаешься?
Рыжий поколебался. Посмотрел мне в глаза. Увидел, что волнения и страха нет.
— Не очень.
— Неделю? Месяц? Год?
— Ты че, мент?
— Я хуже мента. Отвечай.
— Пару… месяцев.
— Подсаживаешься к лоху, спаиваешь и с его вещами на выход? Какая легенда? Сын родился или теща умерла?
Рыжий был изумлен. Наверняка считал, что его изобретение — безусловное ноу-хау и автоматический «Оскар» среди кидал и мошенников за местерство, смекалку и оригинальность сюжета.
— Сын… Как ты…?
— Как страхуешься?
— Чего?
— Уши мочой моешь? Как Ты Страхуешься? А если лох проснется раньше времени и шухер поднимает? Что ты делаешь, чтобы он не проснулся?
Рыжий очень не хотел отвечать. Я что есть силы вдавил явару в его брюхо, утопив ее наполовину. Рыжего перекосило от боли, он раззявил рот в рвотном позыве.
— Будешь блевать — заставлю сожрать все это. Я жду! Как страхуешься?
— Колеса…
— Добавляешь в пиво? Что за колеса?
— Специальные… Не помню, как называются… Если смешать их с бухлом, лоха отключает. Он долго дрыхнет, а потом ничего не помнит. Куда ехал, зачем, что при себе было… Качан не варит совсем.
Я похолодел. Эту вероятность я не брал в расчет. Даже не думал о ней. И предположить не мог. Ну конечно! Таблетки. Клофелин или что-то покруче. Человек отключается. Никто этого не замечает, все вокруг спят — это поезд и это ночь.
— Две недели назад, — прорычал я. — Этот же поезд. Москва-Оренбург. Пацану 23 года, зовут Сергей. Ехал в командировку. Работал по нему?
— Нет.
Слишком уверенно.
— Не ври мне, или я забью твой кадык тебе в глотку.
— Да говорю тебе, нет! Че я, лошара последний, по одному и тому же поезду работать? Чтоб меня проводники запомнили или мусора на живца хлопнули?
Разумно.
— Не рыпайся, хуже будет.
Я убрал явару в карман и достал из внутреннего кармана джинсовки листовку с фотографией Сергея. Ткнул снимок в нос рыжему.
— Смотри. Видел его?
— Нет.
— Ты не посмотрел внимательно.
— Не видел я его…!
