Сам не знаю, почему, но я спустился в метро — после плацкартных вагонов оно мне уже не казалось проклятым исчадием ада — и покатил к Жене. Сидя в углу вагона, я пытался собраться. Хотелось плюнуть на все, отправиться в бар и пить там до полной отключки, чтобы весь тот непонятный клубок кошек, беснующихся внутри меня и раздирающих своими когтями то, что верующие называют душой, наконец заткнулся. Но я не мог. Похороны — утром.
— Как ты?
Этот вопрос Женя задала сразу, как только я появился на ее пороге. Отправляясь в Москву, я позвонил ей и сообщил, что возвращаюсь. Объяснив заодно, по какому поводу возвращение.
— Буду жить, — пообещал я.
Вопрос был в точку. Как я себя чувствовал? А как вообще себя чувствуют люди, которые теряют близких? Учитывая, что через это рано или поздно проходит каждый. Лично я — понятия не имел. В этой жизни я привык полагаться только на себя. Последние же недели — сначала исчезновение брата, теперь смерть отца — показали со всей очевидностью, что реальности плевать на твои привычки и взгляды.
В детстве я просто любил родителей, не задумываясь. Есть папа и мама, ты их сын, а еще у тебя есть младший братик, о котором нужно заботиться. Все просто. Потом все стало усложняться, и этот процесс рос в геометрической прогрессии все последующие годы. Я пытался привлечь внимание отца. Потом смирился с тем, что был нелюбимым сыном. Но родителей я любил. Это были родители, и этим все сказано.
Я не знал сейчас самого главного. Страдал ли я. Была пустота. А еще была растерянность. Возможно, я еще не осознал, что произошло. Говорят, так бывает.
— Завтра похороны, — пробормотала Женя и посмотрела на меня, словно ища поддержки. — Как ты думаешь… Мне нужно идти?
— Ты сама должна решать.
— Я им никто. Я ведь и дома-то у них всего два раза была. Вместе с Сергеем.
Я сказал то, что она хотела услышать.
— Тебе не обязательно.
— Думаешь? Неудобно как-то. Вроде положено…
— Ты никому ничего не должна, Жень. Те, кто там будут, тебя даже не знают. Кроме матери. Но она сейчас замкнулась на своем горе и не замечает ничего и никого. А отцу вообще все равно. Он мертв.
Женя покивала. Было заметно, что она испытала облегчение, услышав это — как камень с души упал.
— Будешь что-нибудь?
Пива. И водки. Неси любой алкоголь, что есть. Или сбегай в магазин. Покупай все спиртное, которое сможешь унести, и тащи сюда. И побыстрее.
— Чаю выпил бы, — вместо этого сказал я.
Женя зазвенела чашками. Она была в светлом спортивном костюме. Штаны обтягивали ее тело. Сквозь них проглядывались швы трусиков. Я мысленно обматерил себя и отвел глаза.
— Ты говорила, что нашла номер, — вспомнил я вчерашний разговор по телефону.
— Да! Точно! Сейчас.
Поставив передо мной чашку, она умчалась в комнату. Через мгновение вернулась с распечаткой звонков Сергея. Той самой, которую раздобыл Тимур. Женя уселась рядом и принялась листать распечатку. Вся поверхность бумаги была покрыта ее записями, сделанными шариковой ручкой. Около каждого номера была своя строчка. Сейчас бумаги выглядели так, словно кто-то решил от руки написать на них книгу поверх старого и ненужного машинописного текста.
— Ты не представляешь, сколько мне пришлось повозиться. Сергей не трепло, как некоторые — это я на себя намекаю, знал бы ты, сколько я с подружками болтать могу! Но у него была целая тьма звонков.
— Я знаю. Я же дал тебе эту распечатку.
— А, ну да. Прости. В общем, я восстановила все, что смогла. То есть, почти все. Процентов 99. Те номера, что не были записаны у меня в телефоне или в бумажках Сергея, я вручную искала в интернете. Почти все незнакомые номера — это разные всякие фирмы, с которыми Сергей по работе созванивался.
Женя действительно оказалась треплом. Раньше она говорила редко, осторожно, взвешивая и обдумывая слова перед тем, как произнести. Чем больше мы общались, тем более словоохотливой она становилась. Сейчас поток сознания лился сам по себе. Я улыбнулся.
— Так что с тем звонком?
— Да-да, я как раз… Вот он, смотри. — Женя ткнула пальцем в 11-значный номер. — Звонок был в 23.03. И длился две минуты. Тот самый звонок, когда его на работу вызвали. Ну, «типа» на работу.
Я смотрел на эти 11 цифр.
— А еще этот номер где-нибудь в распечатке попадается? Сергею с него еще звонили?
— Ни Сергею не звонили, ни он сам не звонил. Ни разу. Я все проверила.
— Странно. Может, позвонить на него?
— Думаешь, я не пробовала? Отключен. Все время. Я пару дней подряд несколько раз названивала на него. Если бы телефон хоть раз включили, мне бы пришло сообщение. Но телефон в постоянной отключке.
— Тем более странно.
— Вот именно! Еще как странно. Леш, ты был прав. Здесь что-то не так. Ему позвонили, он мне соврал. Уехал, вернулся сам не свой. А потом эта командировка, куда он просто рвался. Кровь в машине. Намеки, которые он тебе делал. Потом еще этот угон…
Я вспомнил, как отцу стало плохо на территории подземной парковки прямо под тем местом, где мы сейчас сидели. Черт. А ведь тогда я видел отца в последний раз. «Это все из-за тебя», — так, кажется, сказала мать.
Женя была сообразительной. Она ойкнула и взяла меня за руку.
— Блин, прости. Я не хотела напоминать.
— Напоминать о том, что мой отец умер? Я итак помню.
От нее приятно пахло. Какими-то духами. Она сидела слишком близко. А я был слишком опустошенный событиями последних дней. Я высвободил руку и кашлянул.
— У меня есть один след. Самара. После похорон я поеду туда.
Я рассказал все, что знал. Женя круглыми глазами смотрела на меня, проглатывая каждое слово.
— Напоили, и у него память отрубило? Слушай, а ведь… А ведь такое может быть! Еще как может! Блин, ты настоящий молодец. Нашел зацепку!
Я покачал головой.
— Женя, губу раскатывать не надо. Не нужно молиться, чтобы Сергей оказался в Самаре. Я давно заметил одну вещь. Чем больше ждешь, тем меньше получаешь. Чем больше ты будешь надеяться, что Сергей там, тем больше будет облом, если это все окажется липой и тупиком.
— Все равно, — не сдавалась Женя. — Ладно, я поняла твою мысль, и я согласна даже. Но… Леш, ты… Не знаю, как сказать. Ты единственный, кто реально ищет Сергея. И даже если… Ну, если окажется…
Я вздохнул.
— Женя, мы договорились, помнишь?
Она кивнула. Очень неуверенно. И грустно. В ее глазах была обреченность. Она не верила, что Сергей жив. Я даже догадывался, почему. Время — с каждым днем надежда таяла. Интернет — я буквально видел, как она часами напролет сидит в сети и читает всякие ужасы про пропавших людей. Статистика — 90 процентов пропавших людей оказываются мертвыми. Сухие цифры, сухие факты.
