Значит, Нос жив. Нельзя сказать, что я был готов хвалить господа от счастья. Но за себя я все-таки порадовался. По крайней мере, мне не светило обвинение в убийстве. Подозрение, что это существо не являлось представителем моего же биологического вида, суд во внимание вряд ли берет.
— Можете сдать, — подумав, осторожно повторил я. — Значит, получается, что можете и не сдавать?
— А ты догадливый.
— У меня вообще много талантов. Я еще и кубик Рубика могу собрать. Правда, только одну сторону.
Опер поморщился.
— Хорош ломаться. Скажи, как есть. Зачем ты ищешь эту прошмандовку Алину?
Догадливым я, скорее всего, не был. Так как смысл происходящего дошел до меня, наконец, только сейчас.
Эти двое не работали по делу Кирюхи и его банды. Насколько я разбирался в устройстве нашей правоохранительной системы, полицейские из ведомств и отделов разного подчинения конкурировали друг с другом. В данном случае раскрытие банды Кирюхи, орудовавшей в том числе на вокзале, пошло в зачет операм из ГУВД Самарской области, на сайт которого и пришла высланная Тимуром информация. Начальству ЛОВД такие успехи конкурентов явно не очень понравились.
— Так вы сами пытаетесь найти Алину, — осенило меня. — Ну конечно. Вы двое под прикрытием, или как там у вас это называется, ходите по кабакам вокруг вокзала и ждете, что вам повезет.
Опер нахмурился.
— Может быть.
— Потому что в Самаре банда клофелинщиц совсем озверела, отравила человек сорок. Все местные газеты трубят о них, не переставая. А ваше начальство тоже захотело отличиться. И вас заставили бросить все и рыть землю до тех пор, пока вы не отловите клофелинщиц.
Опер нахмурился сильнее.
— Возможно.
— А у вас, хоть они под самым вашим боком клиентов травят, никаких зацепок нет? Только ее имя, да и то наверняка ненастоящее? А начальство давит и требует результат?
Опер совсем закручинился.
— Хватит.
— То есть, я угадал?
— Приблизительно… А теперь рассказывай.
Я подумал, прикинув, что в данной ситуации лучше сотрудничать. И выложил все. Про Сызрань. Про то, как я вышел на рыжего Мишу по кличке Потап. Про то, что узнал от него об Алине и месте обитания клофелинщиц. И, наконец, про недавний диалог с Миланой. Опера внимательно слушали. Несколько раз по ходу моего короткого рассказа многозначительно переглянулись.
— Значит, так. Мы хотим предложить тебе сделку.
— Сделку?
— Ты поможешь нам поймать их.
— И как же?
— Все очень просто. Пойдешь в «Эверест», как и собирался. Только теперь тебе нужно прикинуться лохом, который уезжает с пригородного автовокзала к себе домой. Куда-нибудь в Лопатино или Алексеевку. Лохом, у которого куча бабла. Засветишь кредитку. Сделаешь все, чтобы они на тебя клюнули и кинули. И мы их хлопнем с поличным…
— …А я получу амнезию или вообще отправлюсь в морг с передозом от этих колес, — кивнул я. — Молодцы. Круто придумали. Гениально. Моя полиция меня однозначно бережет.
Опер набычился.
— Никто не просит тебя жрать все, что они тебе подсыпят. Так, для вида.
— А почему бы вам самим не попробовать? Вы за риск хотя бы деньги получаете.
Опер с цепью на шее рубанул рукой, рассекая воздух:
— Не знаю, как у вас в Москве, а у нас на вокзале все рожи примелькались и…
— Чувак, — осадил его напарник. Опер с цепью покряхтел и послушно заткнулся. Но я услышал все, что хотел.
— Так вы боитесь, что кто-то вас узнает.
— Типа того, — неохотно признал опер с наколками. — А ты лицо новое. Тебя в городе точно никто не знает.
— Вы сказали: «сделка», — напомнил я. — Насколько я разбираюсь, сделка — это такой договор между сторонами, когда каждая получает какую-то выгоду. Вы свою выгоду получите. А я?
— Для чего ты ищешь Алину? Чтобы узнать, обрабатывали они твоего брата или нет, правильно? Вот мы это и узнаем.
— Вообще-то, я и без вас могу все узнать. И, скорее всего, гораздо быстрее.
— А еще мы не передадим тебя нашим дорогим, — слово «дорогим» опер с наколками произнес с нескрываемым сарказмом, — коллегам из областного главка. Если сделки не будет, ты отправишься к ним сразу же. А у них к тебе будет много вопросов. А может, и не только вопросов.
Опера шли на прямой шантаж. Впрочем, все козыри для этого у них имелись.
— Черт, — сказал я.
— Ну что? Согласен рискнуть?
— Почти.
— Что значит — почти?
— Я в игре. Но только, если вы поможете опросить проводников поезда «Москва-Оренбург». У вас для этого есть все инструменты. И на ваши вопросы они будут отвечать, как следует.
Опер кивнул.
— Не вопрос.
— На станцию поезд прибывает в 9.35 утра.
— Мы в курсе.
Я ткнул пальцем в текст листовки.
— Поезд ходит каждый день, но тот самый поезд с теми же самыми проводниками проходит через Самару не каждый день. Раз в три-четыре дня, по-моему. Нужно, чтобы вы опросили тех самых проводников.
— Я догадался. Так что, согласен на сделку?
— Позвоните куда следует. Узнайте, когда точно будет поезд «Москва-Оренбург», на котором ехал мой брат. Желательно сейчас. Я должен знать день, когда вы пойдете на перрон с фотографией Сергея.
Опер заскрежетал зубами.
— Что-нибудь еще? Может, фуагра из ресторана заказать?
— Я не люблю печень.
В глазах опера промелькнуло непонимание. Я хотел посоветовать знакомиться с материалом перед тем, как острить на выбранную тему, но хамить не стал. Опер вздохнул, кивнул напарнику.
Того не было не более десяти минут. Вернувшись, здоровяк с цепью на шее доложил:
— Послезавтра в половине десятого утра.
— Ну что? — опер с наколками с раздражением уставился на меня. — Теперь все?
— Теперь все.
— По рукам?
Я кивнул. Опер обрадовался и принялся посвящать меня в предварительный план операции.
3
СМС гласило: «Так держать».
Я убрал телефон в карман, не понимая, к чему эти ободряющие сообщения вообще нужны, и сделал большой глоток пива.
Пригородный автовокзал находился на тихой улочке, облепленной жилым домами: по одну сторону тянулись относительно новые высотки, по другую — старые пятиэтажные «хрущовки». Именно в одной из пятиэтажек располагался бар «Эверест». Дверь с торцевой стороны дома вела на ступеньки в подвал. Бар — тесное и душное помещение с вечным «блатняком» из старых хрипящих колонок — находился под землей. Нора, в которой можно было спрятаться от окружающего мира, слушать поганую музыку, пить дешевое пойло и всерьез считать, что это отдых.
