Дулкин нахмурился.
— А я смотрю, у стариков рож… лица знакомые. Твои, что ли? — Дулкин задумчиво покрутил усы. — Брат, значит. Такой же бестолковый, как ты?
— Нет, он хороший парень.
— По чьим понятиям?
— По общечеловеческим. Приводов нет, задержаний нет, в обезьяннике ни разу не ночевал. Можете проверить.
— То есть, в семье не без урода, но урод не он? — развеселился Дулкин.
Я видел, что он провоцировал меня. Зачем, непонятно. Не без труда удалось вспомнить его имя-отчество.
— Валерий Николаевич, мой брат за 23 года ни разу даже на ночь нигде не загуливал. Он правильный парень. У него есть девушка, они живут вместе, пожениться хотели.
— Так, может, испугался? Знаешь, ляпнул про свадьбу, а потом думает: «Твою мать, что я наделал! Теперь скандалы попрут, дети, пеленки, крики, вопли… Нафиг оно мне все!». А? Такое сплошь и рядом бывает.
— Например?
Дулкин хотел привести пример, но ничего подходящего не смог вспомнить, и потому рассердился.
— А ты, Рогов, не умничай. Понял?
— Валерий Николаевич, давайте серьезно, — гнул я свою линию. — Что вы делаете, чтобы найти моего брата?
Опер вздохнул. Порылся в ящике стола, нашел заявление родителей. Прищурился и принялся бубнить, пробегая глазами по тексту:
— Алексей Владимирович, тысяча девятьсот… Так… Вечером… На поезде «Москва-Оренбург»… Что он там забыл?
— Командировка. Там не написано?
— Не умничай, говорю. — Дулкин отложил заявление. Побарабанил пальцами по столу. — Так и не вернулся, значит? И труба молчит? Понятно… Ну что, отправлю я ориентировки. Во все города следования поезда. В местные ЛОВД. Если они что-нибудь ответят, я дам знать, — опер покосился на заявление. — Телефон твои родители оставили? Ага, оставили. В общем, я им позвоню, когда информация будет.
Я кивнул.
— А разве заявление не в сейфе должно лежать?
— Что?
— Если вы пустили заявление в ход, оно должно лежать в папке с оперативно-розыскным делом. В сейфе. Не в столе.
Дулкин набычился.
— Слышь, шпана. Ты меня учить работать будешь?
— Я не хочу никого учить. Я просто хочу, чтобы вы нашли моего брата.
Дулкин прищурился на меня недобрым взглядом.
— Так, Рогов. Я тут подумал… А может, это ты с братцем не поделил чего-то? Бытовуха, так сказать. У нас 80 процентов всех убийств бытовые. Сын на отца, мать на сына, брат на брата… Чего с братом не поделил, говорю?
— Я из СИЗО два дня назад вышел.
— Ха, удивил. А может… А может, ты корешей своих подговорил? Специально, чтоб на тебя никто не подумал? Что, бабу не поделили? Или за наследство уже? Родители живы еще, а вы уже делите?
Явара была у меня с собой. Она всегда была в заднем правом кармане джинсов. На секунду я представил, как рука привычно ныряет в карман. Ладонь обхватывает увесистую палочку, почти полностью утопающую внутри — наружи лишь тупой конец пластикового «брелока». Удар сверху вниз, и хруст ломаемой ключицы заглушается воплем дуреющего от боли Дулкина…
— Вы можете относиться ко мне как угодно, мне плевать, — сказал я. — Можете думать что угодно. Говорить что угодно. Но раз вас посадили искать пропавших, займитесь делом. Пожалуйста.
5
Дом был новым. На Северо-Западе Москвы, то есть на другом конце города, поэтому добираться пришлось на метро. Красная высотка с подземной парковкой, супермаркетами, бутиками и кафешками на первом нежилом этаже. Несмотря на наличие собственной парковки под землей, двор дома, как и везде в Москве, был утыкан автомобилями.
Я долго не решался позвонить. Но все-таки набрал на домофоне номер квартиры, который мне сообщили родители, и ткнул кнопку вызова. А потом услышал ее голос.
— Кто там?
— Женя, это Алексей. Рогов.
Она молчала. Пищания, свидетельствовавшего, что трубку положили, не было, но вдруг у них тут какая-то новая модель домофона?
— Женя? Ты здесь?
— Зачем пришел?
— Надо.
Снова тишина. Я уже приготовился в третий раз назвать ее имя, но в этот момент дверь открылась и впустила меня внутрь.
Лифт был новеньким и современным. Коридоры подъезда чистые, светлые и просторные. Дверь в квартиру черной, матовой и крепкой. Я постучал. Женя знала, что я здесь, но открыла не сразу. Наверняка специально.
Она была красивой. Длинные светлые волосы, сейчас собранные в конский хвост, большие глаза. Она смотрела на меня исподлобья и выжидающе молчала.
— Привет. Я был в СИЗО, — сразу принялся я оправдываться.
Женя хмуро усмехнулась.
— Думаешь, я не в курсе? Сергей только о тебе и говорил.
— Что тебя жутко бесило, да?
— Зачем пришел?
— Делать то же самое, — заверил я. — Говорить с тобой о своем брате.
Она поколебалась, не сводя с меня настороженных глаз. В них сквозил холод. Но она все же отступила, пропуская меня внутрь.
Сергей не врал. Квартира была просторной. Однокомнатная студия с гостиной площадью около 40 квадратных метров. Мебели почти не было. Небольшая черная мебельная стенка, двуспальная кровать, письменный стол, комод с ящиками. Телевизор на стене.
— Мебель ваша?
— Смеешься? Хозяйская.
— Сколько в месяц платите?
Она вздохнула и кивнула на кухню. Я побрел следом. Женя села на стул у окна и, подобрав ноги, обхватила колени руками.
— Что ты хотел?
— Женя, не веди себя, как все остальные, — взмолился я. — Ты знаешь, что я люблю своего брата больше всех. Я за него любого порву.
— Сейчас никому не нужно ничего рвать.
— Ты уверена?
Она нахмурилась.
— В смысле?
— Сергей говорил о каких-то проблемах. Когда последний раз приходил ко мне. Недели две назад.
Женя заволновалась.
— О каких проблемах? Мне он ничего не говорил. Что за проблемы?
— Сказал, что расскажет, когда я выйду. Я вышел — а он исчез. Совпадение?
Она устало покачала головой.
— Я уже не знаю, что думать. С телефоном не расстаюсь ни на минуту, — в качестве доказательства Женя продемонстрировала зажатый в ладони мобильник. — Если в ванную иду, потом первым делом к сотовому бегу. Вдруг Сергей позвонил…
— Когда ты видела его в последний раз?
— Как это когда? Когда посадила на поезд.
— Ты его провожала?
