Часть 1
1
Одни говорят, что человек сам создает свою судьбу. Другие уверены, что все предопределено, и мы не являемся хозяевами своих жизней. Так или иначе, все мы связаны тысячами невидимых нитей с другими людьми, которых встречали когда-либо и которых только повстречаем. Трагедия заключается в другом. Мы не помним главного. Для чего мы живем. Для чего мы попали в это место.
Есть ли во всем этом — хоть какой-нибудь смысл?
Как сквозь дымку, Катя помнила то утро первого мая. Она шла по уже пропитавшейся солнечным светом гравийной дороге, косясь на шагавшую впереди собственную тень. На ее голове красовались два ярких банта, которые делали силуэт на неровной гравийной дороге похожим на какого-то зверька с огромными круглыми ушами.
Они возвращались из города домой. Кажется, был какой-то троллейбус, забитый возвращавшимися с парада — как и Катя с семьей — людьми. Нарядными, веселыми, гомонящими что-то. Катя смотрела на них снизу-вверх и видела довольные ясные лица и теплые улыбки, которые изредка кто-то из пассажиров бросал ей.
Все было таким безопасным. Таким родным.
В детстве Катя нечасто бывала в центре города. В те годы, кажется, она даже не подозревала, что сама является его маленьким жителем. Троллейбус, если это действительно был он, полз по широким городским улицам все дальше. С каждой остановкой людей внутри было все меньше, а пейзажи за окном все больше напоминали дом. Высокие и такие пугающие Катю своей громадностью высотки уступали место пятиэтажным хрущевкам — тогда Катя даже не подозревала о существовании такого слова — а те, в свою очередь, исчезали на границе частного сектора. И тогда Катя понимала, что они почти дома.
Одной рукой Катя держала красный воздушный шарик. Он плясал над ее головой, стремясь вырваться. Катя постоянно глазела вверх, но яркое солнце не давало полюбоваться шариком, слепя глаза. А другой рукой Катя держалась за крепкую папину ладонь. Она была шершавой, а пальцы папы с желтыми ногтями пахли навсегда въевшимся в их кожу табаком.
А потом была конечная. И там, где обрывался асфальт, начинался их дом. Катя шагала рядом с отцом, держась за его руку, и загребала сандаликами — они были чуть велики, куплены на вырост — камешки. Иногда она оборачивалась, и тогда видела тянущиеся на горизонте трубы многочисленных заводов Промышленного района. А потом смотрела вперед, на петляющую присыпанную гравием тропинку, которая тянулась вниз и терялась в плотном жилом массиве.
Мама что-то рассказывала. У нее был теплый, звонкий и жизнерадостный голос. На маме, Катя хорошо это запомнила, было легкое серое платье, подпоясанное черным ремешком из дерматина. Мама улыбалась, а ее губы постоянно двигались. Иногда Катя отвлекалась от попыток созерцания своего шарика и косилась на маму, но ничего не понимала. Она знала только одно. Все было хорошо.
Рядом с мамой вышагивала Валя. У нее тоже был воздушный шарик. Одной рукой она крепко, чтобы шарик не улетел, держала ленту, а второй держалась за руку мамы. Когда Катя встречалась взглядами с сестрой, та тут же жизнерадостно улыбалась.
Господи, где все это теперь…
Иногда мы узнаем о прошлом что-то, нечто такое, что меняет многое. Может быть, даже все. А иногда прошлое, вопреки всему, возвращается. И тогда никто не знает, что делать. Пережить его заново? А стоит ли игра свеч? Не лучше ли прошлому навсегда оставаться там, позади? Даже если прошлое — все, что у нас осталось — уверены ли мы, что хотим ворошить его?
В тот день была первая поездка в город, которую Катя запомнила. Почему-то именно этот первомай запомнился ей навсегда. Светило солнышко. Люди вокруг были довольными и открытыми, твердо знающими, что все будет хорошо. Папа был пахнущим табаком железным монолитом, мама легкой и воздушной, а старшая сестра — сияющей во все свои молочные зубы. И тогда, держа папу за руку и вышагивая рядом с ним по тянущейся вниз, к Яме, дороге, Катя верила — она в безопасности.
Она ошибалась…
Сейчас Катя стояла на том самом месте. Над ее головой нависали тяжелые и мрачные тучи. Редкие капли царапали холодом по лицу. Катя смотрела вперед и не понимала, как так вышло, что спустя 18 лет после бегства она снова оказалась здесь. На пороге Ямы. Будь она проклята…
Говорят, ничего в жизни не бывает зря. Если мы что-то пережили, значит, в этом событии был какой-то смысл. И рано или поздно значение этого испытания придет к вам. Катя могла бы согласиться с этим утверждением, если бы не события, которые она испытала 18 лет назад…
Жилой массив чернел впереди. Катя знала, что здесь ничего не изменилось. Те же кривые безымянные улочки, в которых легко запутается любой чужак. Те же разношерстные домики без номеров, натыканные один на другой. Та же непролазная грязь, темными жуткими ночами отпугивающая даже наряды патрульно-постовой службы и кареты «скорой помощи». Катя смотрела вперед, чувствуя, как к ее горлу подступает комок, и вдруг поняла, что приступы, о которых она успела позабыть, скоро вернутся. Возможно, прямо сейчас. Приступы решили вернуться в ее жизнь вместе с Ямой.
Какой смысл может быть в страдании? Какой урок можно извлечь из смерти близких? В чем суть испытания леденящим душу страхом, когда человек сталкивается лицом к лицу с самым что ни на есть настоящим Злом?
Чтобы победить страх, перебороть его?
Если кто-то думает, что можно победить страх… Это наивное существо не знает о Настоящем Страхе НИЧЕГО.
Волна побежала по телу, зародившись где-то в основании позвоночника. Догадываясь, что будет теперь, Катя внезапно ослабшей рукой выудила блокнот из внутреннего кармана куртки. Распахнула его и начеркала пару слов на последней чистой странице. Тонкая капля поставила влажное пятно рядом с линией чернил. Катя захлопнула блокнот и на секунду закрыла глаза.
Она родилась в Яме. Но однажды ей пришлось бежать отсюда. Бежать, сломя голову, не оглядываясь. В жалкой попытке навсегда вычеркнуть Яму из своей жизни. В попытке забыть прошлое.
Не вышло. Потому что сейчас Яма вернулась в ее жизнь.
А вместе с Ямой вернулось и Зло.
2
Короткий глубокий возглас-вдох, как после нырка под воду. Катя широкими глазами смотрела вокруг, не понимая, где она.
— Простите? С вами все в порядке?
Низкое затянутое тучами небо и зябкий ветер. Узкая грязная улочка частного сектора. Старая покосившаяся землянка с окнами, заляпанными до полной непрозрачности. Фургон Следственного комитета. Полицейские машины с включенными проблесковыми маячками. Желтая линия оцепления — один конец закреплен на колышке заборчика вокруг палисадника землянки, второй на боковом зеркале одной из машин ППС.
— Вам что, плохо? Может, помочь как-то…?
