— Ты звонил мне на мобильник, когда я была в туалете? — спросила Лелия.
— Нет.
— Я так и думала, но номер не определился. Смотри, мороженое начинает таять.
— Так съешь его. — Я поднес к ее рту ложечку ярко-розового мороженого. — Ну вот, — сказал я и приложил к ее губам свой бокал вина. — Смешай красное с розовым.
— А вдруг я беременна?
— А ты беременна? — спросил я.
— Откуда мне знать, дубина ты? У меня же дела должны начаться только через пару недель. Хотя мы с тобой в последнее время не сильно осторожничаем. Ты вообще следишь за этим?
— А, да. Я забыл, — признался я. — Извини.
— Чурка ты. Деревянная. Ты ведь даже не знаешь, как часто это у меня бывает, скажи?
— Месячные, значит, раз в месяц.
— Очень умно.
— Когда мы поженимся? — спросил я.
— Давай прямо сейчас?
— Отлично. — Я достал из подставки длинный бумажный пакетик с сахаром, высыпал содержимое и попытался свернуть его в кольцо. Не получилось, он распрямлялся. Тогда я поплевал на него, придал нужную форму и скрутил у нее на пальце. Пару секунд он подержался, потом отвалился и упал на стол бесформенной массой. Она засмеялась.
— Я сделаю другое, — сказал я, высыпая в пепельницу содержимое из еще одного пакетика. Немного сахара рассыпалось на стол. — Так когда мы… ну…
— Ты просишь моей руки?
— Ты же сама знаешь. Мы ведь оба этого хотим. Давай в следующем году? Я имею в виду, в том, который скоро начнется. А если бы ты была беременна? Ты бы согласилась?
— Не из-за этого. Я просто хочу, чтобы все было красиво. Мы когда-нибудь вообще сможем позволить себе это? Настоящую пышную свадьбу?
— Хрен его знает, — сказал я. К горлу подступил комок стыда, весточка от реальной жизни. — Конечно же, мы в следующем году разживемся.
— Да? Действительно? — спросила Лелия, не почувствовав моей иронии.
— Слушай, это начинает раздражать, тебе не кажется? — угрюмо пробормотал я. — Я понимаю, все кругом дома себе покупают, непонятно за какие деньги. Но это мои друзья. И я хочу, чтобы они ели пасту и жили в небольших квартирах. В них, кстати, намного удобнее. Уже доходит до того, что нельзя принести бутылку обычного «Гарди», чтобы ее не запрятали. Меня это начинает доставать.
— Ричард, замолчи, — попросила Лелия. — Или замолчи, или переедь из Блумсбери в район получше. Или разбогатей.
— Да, — я вздохнул. — Ты права. В общем, я тебя понял. С тобой я готов жить хоть в бунгало.
— А я думала, в сарае, — зло буркнула Лелия.
— И в сарае тоже. В хибаре. В канализации.
— В сточной канаве. А ты бы смог действительно жить в канаве?
— С тобой — да. Обитать или в старом роскошном доме в Хэмпстеде в одиночестве, или в грязной вонючей канаве, но с тобой? Да легко, дорогая.
— Хорошо. А в Новой Зеландии ты бы жил со мной?
— Естественно. Если ты будешь себя хорошо вести. В Уэльсе. Узбекистане. Гуаме.
— Хорошо.
Я улыбнулся.
Она кончиком языка слизывала с ложечки последний расплывающийся кусочек мороженого.
— Так и должно быть.
— Я пойду расплачусь.
— Да, а я подгоню машину к входу. Я посигналю.
— Осторожнее там.
Направляясь к кассе, я случайно взглянул на столик, за которым сидела неприметная девушка. Она что-то писала, вокруг нее были аккуратно разложены предметы, которые больше бы подошли школьнице: маленькая записная книжка в кожаной обложке, линованная бумага, блокнот. Ее волосы отражали свет. Я уже успел забыть о ней. У меня даже вылетело из головы, что надо было сказать Лелии, что она здесь.
— Пока, — бросил я ей. Попытался вспомнить ее имя. — Рад был снова тебя увидеть.
Она повернулась.
— Да. — Она подняла на меня глаза. — Здорово было так случайно встретиться. Приятная неожиданность. Мы так недавно встречались.
Замолчала, как будто хотела что-то добавить.
Я подождал. Снова посмотрела на меня. В окружении книг она выглядела очень одинокой, как чистенькая голубка, сиротливо выглядывающая из гнезда.
— Слушай, позвони нам, — сжалился я над ней и полез в карман за визиткой, хотя на самом деле не имел в виду того, что сказал. — Мы позовем и тебя в следующий раз, когда будем приглашать на ужин Рена или что-нибудь устраивать.
Она продолжала смотреть на меня. Просигналила машина.
— Не могу найти. Извини. Просто как-нибудь заходи с Реном.
Помолчав пару секунд, она сказала:
— Это мой, — и написала на бумажке свой номер.
— О, так мы соседи! — удивился я, взглянув на маленькие буквы.
— Правда?
— Это же WC1?
Кивнула.
— Ну, до встречи, — попрощался я.
Лелия нажала на педаль газа, и машина тронулась. Неисправная печка судорожно выдохнула поток тепла, но потом из нее пошел холод.
— Я сейчас видел девушку, — сказал я. — Она вчера вечером была у МакДары.
— Да?
— Ну та, серая мышка. Ты поняла? Я даже ее не запомнил.
— А, эта… та, которая рядом с Реном сидела? Была там одна тихоня, хотя ничего, симпатичная. Я, правда, с ней не разговаривала.
— Она сказала мне, как ее зовут. Смотри, как этот придурок разворачивается! Что-то в ней есть французское, по-моему.
— Не знаю. Я хотела с ней поговорить, но так и не поговорила. Мне хотелось ее с людьми познакомить.
— Ну да. В общем, она была сейчас в ресторане.
— А я ее не видела.
— Я сказал ей, что она может как-нибудь заглянуть к нам с Реном.
— О Господи, зачем это нужно? Она же какая-то… ну… скучная, что ли. Но что-то я веду себя как стерва. Ты правильно сделал. Молодец. Иногда бываешь.
— На Рождество хочется быть щедрым.
— Да. Смешно, правда? А я на Рождество становлюсь сентиментальной. Мне хочется плакать, я все время представляю себе одиноких стариков, о которых дети совсем забыли. Это чувство вины?
— Не знаю. Мне кажется, благотворительные организации на Рождество, наоборот, собирают больше. Когда к тебе в следующий раз подойдут и предложат купить очередной выпуск «Биг исью», можешь отдать продавцу те паршивые мандарины, которые ты купила в «Сейфуэй».
— Ах ты… — Она засмеялась.
— Я вот никак не могу понять, — сказал я, — нужно ли желать счастливого Рождества, когда встречаешься с кем-нибудь незнакомым на улице в само Рождество? Или, ну, знаешь, положено не обращать внимания друг на друга. А может, надо улыбаться и поздравлять всех подряд, как у Диккенса? Продавцов, телефонных операторов. Или они думают, что ты ненормальный, даже если просто посмотреть им в глаза?
