– Хорошо. – Себастьян решительно кивнул. – Как далеко она может уйти за день?
Глава 13
Русская антарктическая станция «Ковалевская», восемью часами позже
– Вот, пожалуйста, – сказала Реджин, поправляя пушистый фиолетовый шарф. – Разве я не говорила, что раздобуду тебе снегоход? Предупреждала ведь, что у меня есть связи среди русских. И вот что это у нас? – Она постучала себя по подбородку. – Хм, дайте подумать. Снегоход!
Кэдрин хмуро разглядывала стоящее перед ними транспортное средство, добытое на черном рынке. Неужели эта рухлядь довезет их до Трансантарктических гор, где спрятаны амулеты?
В Штатах ей уже приходилось видеть нечто похожее, предназначенное для путешествий по зимнему бездорожью. Она сразу поняла, что эта машина, купленная через одного из русских знакомых Реджин, никуда не годится.
Разумеется, когда Кэдрин позвонила в ковен, на помощь ей прислали именно Реджин!
Сердито взглянув на родственницу, Кэдрин потащила ее прочь, подальше от пяти русских, высадивших их на заброшенной станции. Компания бывших военных была малой частью огромного синдиката, распродававшего всевозможное снаряжение всем желающим.
Реджин сказала им, что они с Кэдрин ученые. Смеха ради она надела ядовито-розовые сапоги-аляски.
Кэдрин пришлось бросить свой щегольский вертолет «Августа-109» вместе с пилотами на одной из взлетно-посадочных площадок на незарегистрированном ледоколе. Очевидно, ни пилотам, ни самой «Августе» не улыбалось летать при столь низких температурах. Русский вертолет «Арктика Ми-8» подходил для этой цели гораздо лучше, ведь он был создан еще во времена «холодной войны»!
А теперь этот кошмарный маленький снегоходик!
Но чего еще ждать, если готовиться к путешествию ей помогала Реджин? Вовсе бы ее не видеть. Конечно, у Реджин были знакомые среди военных, без которых не обойтись в поездке на «юг» – куда уж южнее! А еще Реджин клятвенно заверила, что говорит по-русски. Единственный язык, который Кэдрин не удосужилась выучить.
Но привлечь внимание людей к состязанию означало вернейшим образом заработать дисквалификацию. Исключительная бесхитростность Реджин – да еще ее сияющая кожа – не переставали тревожить Кэдрин.
Когда Реджин спрашивали, почему ее кожа излучает сияние, она обычно отвечала что-нибудь типа – «восемь стаканов воды каждый день», или «скраб для кожи», или «купаюсь в радиоактивном озере»!
– Реджин, почему здесь деревянная кабина?
Реджин озадаченно застыла, склонив голову набок, потом нерешительно сказала:
– Только снаружи. А внутри? Мы будем как кенгурята в сумке. Так что немедленная смерть от холода нам не грозит, и плевать на эти минус пятьдесят. Эй, малышка, говорила ли я, что тут мягкие сиденья? Это «кадиллак» среди снегоходов!
«Реджин молода, – напомнила себе Кэдрин. – Каких– то десять веков отроду».
– Послушай, выбора-то у нас особого нет. И команда не может везти нас дальше.
– Я как раз не понимаю, почему мы не можем лететь до самого хребта. – Кэдрин с тоской посмотрела на «Арктику» – даже это летающее ведро нравилось ей гораздо больше. Двое мужчин закрепили шасси в снегу. Винты продолжали медленно вращаться – стояла антарктическая ночь, в Южном полушарии был разгар осени, и винты бы замерзли даже после минутной остановки.
– Поймешь, если поднимется ветер, – ответила Реджин. – Чертов нисходящий поток в атмосфере. Я узнала это выражение только сегодня.
«Атмосфера» или «нисходящий поток»? – так и подмывало спросить Кэдрин.
– Кроме того, на такой высоте и в это время года, – продолжала Реджин, – винты точно покроются льдом, а у нас нет автоматической термоэлектрической системы против обледенения. Тут все вручную.
Словно для пущей наглядности, двое других мужчин принялись поливать антиобледенителем двигатель своего незамысловатого снегохода. Это был коктейль секретного состава на основе хлорида кальция, куда более сильный, чем любое средство, которое можно было достать на рынке. Распоряжался всем Иван – высокий, очень красивый блондин. Он сделал очередной глоток из фляжки с водкой, которая уж точно никогда не замерзала, а потом отвесил Реджин почтительный поклон.
Немного раньше они с Реджин затеяли игру в ладушки, сняв рукавицы, потому что «при минусовых температурах так больнее». Реджин в ответ помахала рукой, сияя солнечной улыбкой, но цедя при этом сквозь зубы:
– Молод, туп и пьян. Где мне расписаться?
Кэдрин потерла лоб. Когда она наконец решилась просить о помощи ковен, ей подсунули эту самую преданную и яростную из всех валькирий – как раз ту, встречи с которой она ужасно боялась.
Мать Реджин была последней, кто выжил после нападения вампиров на семью Лучезарных. В последнюю минуту ее спасли Фрейя и Один. До последнего дня жизни она носила на себе ужасные шрамы, даже прекрасное сияющее лицо было обезображено.
По этим рубцам Реджин училась считать.
Кэдрин нервно расхаживала по площадке возле вертолета.
– Тебе не следовало приезжать, Реджин.
– У тебя были два условия. – Реджин бухнулась в сугроб. – Так ведь у меня действительно есть знакомые среди русских военных, и я говорю на их языке.
– Ой, да ладно тебе! Я уже поняла, что ты ничего не знаешь! Ты полагаешь, что «Достоевский» по-русски означает «Как мне это идет?».
Реджин растерянно заморгала:
– А по-твоему, что это значит?
– Я – не – знаю.
– Тогда откуда тебе знать, что не «Достоевский»? Нет, правда? – Реджин выдула огромный пузырь жевательной резинки, вероятно, впервые за то время, что они находились здесь. Но пузырь сразу же заледенел, и ей пришлось поработать зубами, чтобы разгрызть его и снова довести до консистенции резинки. – Оби-Ван, я твоя единственная надежда.
Реджин было известно, что Кэдрин не выносит цитат из «Звездных войн».
– Мог бы приехать кто-нибудь другой, – настаивала Кэдрин.
– Ты бы предпочла Никс?
Чертова стерва Никс.
– Между прочим, она в списке призов. По крайней мере там говорится о волосах старейшей из валькирий.
– Неудивительно!
Брови Кэдрин изумленно поползли вверх, и Реджин пояснила:
– Прямо перед нашим отъездом позвонила Никс и рассказала, что она пошла однажды в супермаркет купить свежий номер «Пипл», а тут какой-то сумасшедший обкорнал ей волосы. Никс думает, ей идет новая прическа.
– Заткнись, Реджин.
– Что? – Она топнула ногой, обутой в ядовито-розовый с фиолетовым сапог. – Что я такого сказала?
– Могла бы приехать Мист.
