– Верно…
– Вот так и в начале полета. Пока ракета разгонится, пока ляжет на курс – лежи и болтай. А еще лучше – спи. Что мы поначалу и делали. А время-то идет нормальным образом, и мы нормальным образом растем.
Все казалось таким неправдоподобно правильным и логичным, что не верить было просто невозможно. Но именно эта простота и смущала.
Как так: погрузили тебя в космический корабль, вывели на орбиту – и лети, ни о чем не думая? Юрка не раз читал, что специальные приборы-роботы сделают это еще лучше и надежней, чем сами космонавты. Что же, спрашивается, в таком случае делать космонавтам? Решительно нечего. Недаром земные космонавты запросто спали в своих кораблях. Тогда это даже как-то умиляло. Летят в космосе, обедают и даже спят… Самым обыкновенным образом. Может, даже руку под щеку подсунут. Слюнку во сне пустят.
Интересно, храпят космонавты во сне или не храпят?
И чем больше таких вот мелких мыслишек копошилось в Юркином мозгу, тем проще и неинтересней казались космические полеты, сами космонавты и в самом деле представлялись не то ленивыми, не то просто подопытными. И от этого – неприятными…
А Юрка знал: они настоящие ребята! Настоящие! Смелые, сильные, умные и мужественные. Он знал это, восхищался своими земными космонавтами, и все-таки… Все-таки теперь после вот этих рассуждений на окраине космоса что-то было не так.
Они уже не казались настоящими, умными и смелыми… Нет, не казались. И это было так плохо, так неприятно, что мириться с этим Юрка не мог. Он стал разыскивать хоть какое-нибудь оправдание своим, земным космонавтам. Но оправданий поначалу не было, и Юрка уже почти не слушал Тэна. Его слова проходили где-то в стороне.
И вдруг Юрия, как говорят, осенило. Он резко дернулся, охнул от боли, пронизавшей все тело, – ведь перегрузка организма все время увеличивалась и резкое движение в мягком кресле оказалось очень болезненным. И все-таки, охнув, он закричал:
– А наблюдать-то они должны! Иначе зачем же им летать? Зачем? А?
Тэн посмотрел на него несколько сожалеюще, задумался и радостно улыбнулся.
– Чудак. Так наблюдать нужно вашим космонавтам. Космонавтам с Голубой Земли! Они же летают впервые. Они ведь как глаза и уши всего вашего… белого или черного, а может быть, желтого или уж не знаю какого там человечества. Они должны наблюдать, должны отмечать и запоминать все важное и интересное. Им, конечно, и труднее всех, и опаснее всех, я… – Тэн сверкнул глазами. – И все-таки… все-таки… интереснее всех. Они же все видят впервые! Понимаешь – в самый первый раз.
– А у вас? – остывая, спросил Юра.
– А у нас? У нас ведь летают в космос давно. И все космические окрестности нашей Розовой планеты давным‑давно изучены. Движения всех крупных метеоритов, астероидов и комет давным‑давно рассчитаны, всякие там поля и гравитационные отклонения изучаются в первых классах на уроках географии, и если школьник их не знает, так ему ставят двойку. Зачем же нужно нашим космонавтам наблюдать в начале полета? Совершенно незачем.
Опять все было правильно! Но так правильно, что Юрке захотелось кричать и прыгать от радости.
Нет, космонавты Голубой Земли – настоящие ребята! И они не виноваты, что их цивилизация еще не дает им возможности слетать подальше, заглянуть в дальние уголки космоса. Но это время будет, и тогда… Тогда…
– Правильно! – ликуя, крикнул Юрка. – Все правильно!
– Что – правильно? – недоверчиво переспросил Тэн.
– Все правильно!
– Как это – все? Все-все?
– Н‑ну… все, что ты говоришь. Я, словом, все понимаю.
– А вот это точно. Но это не значит, что все правильно. Это значит, что ты все понимаешь.
– Ладно, Тэн, не придирайся. Рассказывай. А то мы уже столько болтаем, а я все еще не понял главного: что же вы делаете во время полета?
– Так ты слушай и не перебивай! А то: «Все правильно! Все правильно!» Но вот и неправильно.
– Что неправильно?
– А вот то и неправильно, что первые года полтора мы просто летим, спим, едим… Ну картинки смотрим и всякое такое… Словом, бездельничаем… Роботы запрограммированы так, что нам делать совершенно нечего. В этом беда, и это неправильно. Ты понимаешь?
– Не совсем, – сознался Юра.
– А плохо то, что полтора года мы бездельничаем. По программе, составленной на нашей Земле, нам дали отдых. Кто-то нас очень пожалел: как бы мы не переутомились. А мы не переутомились, а просто отупели от безделья. И потом пришлось мучиться, чтобы опять приступить к учебе.
– А вы, значит, не просто летите? Вы еще и учитесь?
– А ты по себе не знаешь?
– Ну так я думал… Это ж ваш язык, а вы наш, русский, не изучали.
– Чудак. А математику, а химию? А биологию и космогонию, а сотни других наук?
– А учителей где вы берете? Они к вам подлетают на скоростных ракетах? Прилетят, дадут урок и улетят? Ну конечно, оставив домашнее задание.
– Ты не смейся. Мы учимся так же, как учился и ты. Вся программа нашего школьного обучения записана на пленке. Включаем урок – и готов. Понял? Так что учителя нам не особенно нужны. Мы не маленькие и умеем заниматься сами.
– А… если не все понимаешь?
– Неужели ж мы вчетвером ничего не поймем? Ведь хоть один из нас, да разберется. Поможет другим. А главное, пленку-то мы не перерабатываем в энергию, а храним. Не поймем – заново пропустим пленку.
– Ну а если пленка плохая… непонятная?
– Тогда дадим сигнал на свою Землю и оттуда пришлют консультацию. Кстати, мы здесь летим, а оттуда нам все время присылают поправки к программе.
– Это зачем же?
– А затем, что там, на Розовой Земле, наука не стоит на месте. Каждый день рождается что-нибудь новое. А чем же мы хуже тех, кто учится в настоящих школах? Мы тоже должны знать все самое новое. Так вот мы и учимся. А могли бы и лучше. Могли бы…
Он сказал это так грустно, что Юрий тоже загрустил вместе с ним – как-никак, а полтора года они действительно теряют. Ведь это что получается – даже на такой, далеко шагнувшей вперед Розовой Земле и то есть совершенно определенные недостатки. Эти недостатки настолько заметны, что даже он, обитатель Голубой Земли, и то их замечает. Но тут память подсказала иное.
«У них плохо используется полтора года их жизни, а у нас на Земле по крайней мере три года».
«Это почему же» – мысленно спросил Юрий свою беспокойную память.
«А потому, что читать и считать ты, например, умел в пять лет, а потом до второго класса ты, в сущности, ничему новому не научился».
«Но…»
«При чем здесь „но“? – сказала беспокойная и строгая память. – „Но“ здесь ни при чем. На Розовой Земле теряют полтора года, да и то только космонавты, потому что при разгоне им и в самом деле трудно учиться – слишком сильна гравитация, а на нашей Голубой – целых три. Так что „но“ здесь ни при чем».
