Глава третья
Боги и мужские вожди
Первые шаги индивидуальной власти и иерархии относятся к эпохе, когда какое-то время царило материнское право. В китайской мифологии большое место занимает тема Матерей-цариц, Великих прародительниц. Любой княжеский род ведет происхождение от героя, но особым почитанием всегда окружена Мать героя. В княжеском городе нет более священного места, чем храм, посвященный Матери-прародительнице рода. В ее честь исполняются самые красивые династические гимны.
Тем не менее феодальная организация зиждется на признании мужского превосходства. Похоже, одним князьям, и это – от отца к сыну, подчиняются времена года; они единственные являются судьями и поддерживают среди людей согласие. Однако различные юридические и мифологические мотивы заставляют предполагать, что наиболее архаичные атрибуты княжеской власти, до того как они перешли в руки вождя-мужчины, удерживались княжеской четой, в которой первоначально роль супруги была не ниже, чем мужа.
Простыми ежемесячными оповещениями вождь, владыка календаря, определяет сотрудничество между людьми и природой, которое прежде осуществлялось в равноденственных браках на Святых местах. Такова суть обрядовой теории. Но, с другой стороны, из тех же обрядов ясно, что самым крупным государственным делом была женитьба князя. От него зависел порядок мироздания и общества. Если союз между царем и царицей не был совершенен, во вселенной возникал разлад. Если кто-то из них превышает свои права, происходит затмение либо Солнца, либо Луны. «Сын Неба направляет действие мужского начала (Ян), его супруга – начала женского (Инь)». Их доброе согласие обязательно. Царь – ничто без своей царицы, князь – ничто без своей дамы. Жертвоприношения оказываются значимыми только в том случае, если совершаются супружеской четой. Принцип необходимого противостояния полов подкрепляется принципом, требующим их сотрудничества. Вождь государства или глава семьи не могут оставаться без супруги. Мировой порядок затрагивается половой жизнью. Ее надлежит тщательно регулировать. Царь и царица должны соединяться, когда Луна совершенно круглая и обращена к Солнцу. В обрядности полнолуние равнозначно равноденствию. Для феодальной мысли близость вождя и его супруги имеет не меньшее значение, чем в иной среде коллективные свадьбы федеральных праздников, отмечаемых в месяцы весеннего и осеннего равноденствий. Власть князя подменяет могущество Святого места. Он выполняет свою обязанность, когда в установленное время совершает плодотворные иерогамические свадьбы. Он выступает единственным владыкой. И в самом деле, если правовая мысль и приписывает супруге некоторую власть, она никогда не принадлежит ей непосредственно. О царице говорят, что она лишь отражает мужскую власть. Луна заимствует свет от Солнца. И все же авторитет прежде всего принадлежит княжеской чете в целом. Один оборот красноречив в этом отношении. Князь никогда не говорит, что он отец народа. Он претендует на то, что является его «отцом и матерью». Так косвенно признается, что в нем заключено могущество, которое некогда, будучи безраздельным, принадлежало семье. Опять же и в своем городе князь один осуществляет обязанности судьи и умиротворителя раздоров. Юридические споры, на которых он председательствует, своими грубостями чем-то напоминают состязания. Обычно эти юридические турниры происходили в городе на Алтаре почвы. Однако же наиболее важные судебные дела следовало решать, во всяком случае в Лу, на берегу реки, где танцевальными соревнованиями отмечались весенние праздники. С другой стороны, одним и тем же словом обозначаются процедурные претензии жалобщиков и мольба в любовных схватках. Прародитель, предок князей государства Янь, был прославленным поборником справедливости. Споры, на которых он председательствовал, были поэтическими состязаниями между юношами и девушками. Приговоры выносились не в городе, у Алтаря почвы, а на природе, у подножия дерева. В течение многих веков место почиталось наравне с самим судьей. По всей видимости, это было наиболее священное дерево Святого места. В его тени Великий прародитель рода Янь председательствовал над сексуальными гуляньями, от которых исходили мир и порядок. Действительно, этот герой был отмечен особым званием – Великого сводника. Этим же титулом в феодальную эпоху был наделен чиновник, которому поручалось наблюдать «за союзами, заключаемыми на полях», что, как говорилось, княжеская мудрость терпела во второй месяц года, месяц весеннего равноденствия. Ему также приходилось возглавлять некоторые церемонии свадебного очищения. Тем же титулом наделялся еще один герой, Гаосинь, бывший одним из первых китайских государей. Праздник Гаосинь отмечался мужчинами и женщинами в день весеннего равноденствия, на природе. Нам говорят, что этот праздник не был народным. Там-де ограничивались мольбой о ниспослании детей царствующему дому. Гаосинь заслуживал доверия, которое ему оказывалось. Некогда обе его жены произвели на свет по основателю царского рода. Правда, одна родила после того, как положила свои ноги на след от стопы гиганта, а вторая – проглотив яйцо во время гулянья и купания, и обе посреди полей. Позднее допускалось, что Небо было истинным отцом своих сыновей. Тем не менее, подобно тому как возводились храмы в честь Матерей-прародительниц, был построен храм и для Гаосиня; он ему посвящался как Великому своднику. Сближение всех этих данных показывает, что князь, наподобие Святого места, был творцом плодотворного согласия. Периодически он его восстанавливает, соединяясь в священном союзе со своей супругой. Свою власть он получил от Героя-прародителя. Тот некогда возглавлял коллективные свадьбы на сезонных празднествах.
Но возглавлял он их не один. Более того, рядом с супругой, Великой прародительницей, он исполнял лишь подчиненную роль.
Мужчины выступили на первый план только после того, как сумели добиться союза со Святым местом другими способами, чем людские свадьбы.
Состязания между полами в конце концов были вытеснены танцами, в которых участвовали одни мужчины. Некогда существовал танец фазана. Как крестьяне и крестьянки, фазаны и фазанихи плясали каждую весну. Эти пляски были призваны послужить приумножению рода. Они предшествовали совокуплениям. Так же как на деревенских гуляньях, самки своим пением зазывали самцов. Им принадлежала инициатива. Может быть даже, что в какой-то определенный момент танец фазанов был чисто женским; во все времена женщины заимствовали у мужчин их украшения; некоторые носили и их имя. В конце концов, однако, первая роль начала принадлежать мужчинам. И тогда их танцы больше не имели задачей способствовать продолжению рода, а регулировали удары грома. Скрывающийся зимой, он должен быть слышен с наступлением весны. Но сначала нужно, чтобы «фазаны пропели свою песню, похлопав крыльями, словно постучав по барабану». Так ими создавался гром. По этой же причине они служили его эмблемой. Гром – это фазан. Правда, в феодальные времена в нем видели не чету пляшущих фазанов, но исключительно фазана-самца. Так, в царстве Цинь в Чэньцане почитали фазана-самца, прилетавшего ночами к священному камню. Тогда слышались раскаты грома. Привлекавший его камень был окаменевшей фазанихой. Первоначально она была девочкой, появившейся на свет одновременно с мальчиком. Оба были превращены в фазанов. В то время как самец стал божеством, самка окаменела, и говорили, что станет царем исключительно тот, кто сумеет пленить самца-фазана.
