– Что вы тут обе делаете? Еще и вместе. Как так случилось?
– Я работаю здесь. В полевом госпитале, – улыбнулась Мэгги.
– А я ее помощница, – добавила Мелани. – Когда нас перевезли сюда из костела, я пошла в волонтеры. Готовлюсь быть медсестрой, – гордо объявила Мелани, улыбаясь.
– И очень хорошей, кстати, – вставила Мэгги. – А вы, Эверет? Продолжаете снимать или просто пережидаете время, когда можно будет уехать? Вам дали здесь место? Вы не ранены? – сыпала Мэгги вопросами, так что Эверет выжидал, пока она закончит, чтобы ответить. Она не видела его с того утра после землетрясения, когда он неспешно отправился посмотреть, что происходит в городе. С момента, как они расстались, дома она не появлялась, поэтому он не нашел бы ее, если бы и попытался, в чем она, впрочем, весьма сомневалась.
– Не исключено, что придется пожить здесь. Все это время я был в убежище в центре города. Но его только что закрыли. Соседнее здание так наклонилось, что нас эвакуировали и предложили перебраться сюда. До сегодняшнего дня я все еще надеялся уехать, но это пока нереально. Из Сан-Франциско уехать не на чем. Так что мы здесь все на приколе. Но грех роптать… Бывает участь и похуже, – с улыбкой ответил он им обеим. – Зато мне удалось сделать несколько грандиозных снимков, – похвастался он и пополнил коллекцию своих шедевров, «щелкнув» их, улыбающихся, залитых солнцем, молодых, счастливых, сидящих рядом, голова к голове, на бревнышке.
Вряд ли кто-то поверит, что на снимке действительно Мелани Фри, суперзвезда – на бревне, в армейских штанах и шлепанцах, при исполнении обязанностей младшего медработника в полевом госпитале, сразу после землетрясения… Снимочку нет цены, хмыкнул про себя Эверет. Это плюс к тем нескольким обалденным снимкам Мэгги, которые он сделал в первую ночь. Ну когда же, когда он увидит их. Скорее бы вернуться в Лос-Анджелес. Ему не терпелось вкусить триумфа от этой безусловной удачи. Его редакторы будут пищать от восторга, увидев, что он им привезет. И кто знает, быть может, он выиграет еще одну премию. Интуиция подсказывала ему, что уж точно он немало выгадает в деньгах, если пристроит снимки не в один только журнал, который командировал его снимать пенки с благотворительного сиропа, но он сделал сильные снимки реальной жизни в момент трагедии. Такие потянут на историческую ценность. А если учесть, что подобного рода события происходят не чаще чем раз в сто лет, а то и реже… Да его материалу нет цены – с такой-то фактической достоверностью!
– Что вы собираетесь делать? – поинтересовался он у своих героинь. – Обратно на работу или сделаете перерыв?
Они вышли на воздух всего на полчаса, и теперь им пора было возвращаться на пост.
– Обратно на работу, – ответила Мэгги за них обеих. – А вы?
– Я думал пройти регистрацию, чтобы получить место. А потом, может быть, приду увидеться с вами. У меня будет возможность сфотографировать вас за работой, если ваши пациенты не будут против.
– Вам надо будет спросить у них, – серьезно ответила Мэгги. А Мелани вспомнила вдруг про его пиджак.
– Он был ни на что не годен, и я не думала, что снова увижу вас. Я его… выкинула. Не стоило, да?
Эверет рассмеялся, глядя на ее извиняющееся лицо.
– Не беспокойтесь. Утрата невелика. Он был взят напрокат. Но я за него отчитаюсь – пиджак послужил лучшим представителям человечества. – Он улыбнулся. – А вы – забудьте. – Все рассмеялись.
И тут Мелани вспомнила про монетку, сунула руку в карман штанов, вытащила ее и вручила ему. Это был его жетон за год трезвости, и он жутко обрадовался его возвращению: тер его в пальцах, словно он был волшебный, хотя для него так и было. Лишенный возможности в течение этих двух дней ходить на встречи, теперь он почувствовал подтверждение тому, что спасен от падения в бездну. Он поцеловал жетон и опустил его в карман брюк.
– Спасибо, что сохранили.
Мэгги и Мелани засобирались обратно в госпиталь, а Эверет – регистрироваться, чтобы получить место для ночлега. Зданий в Пресидии было много, и места хватало всем, так что риска остаться без койки не было никакого. Раньше это была военная база, которую закрыли много лет тому назад, но все постройки на ней сохранились, и в свое время Джордж Лукас построил здесь – в бывшем госпитале – свою легендарную студию.
– Чуть позже приду поболтать с вами, – пообещал Эверет. – Скоро вернусь.
Ближе к вечеру, когда улеглась суматоха, в лагере появилась Сара Слоун с детьми и непальской няней. У малыша подскочила температура, он держался за ушко, хныкал. Сара нервничала. Сета она оставила дома в том же состоянии мучительной безысходности, которая с каждым часом только усиливалась. Он знал, что нет никакой надежды на то, что банки откроются и у него появится возможность связаться в скором времени с внешним миром, чтобы прикрыть свои делишки. Его карьера, а может быть, и вся жизнь, к которой он привык за эти годы, закончилась. Для Сары тоже. Но в данный момент она волновалась только за малыша. Нельзя было дать ему разболеться. Она обратилась в больницу рядом с домом к врачам из кабинета неотложной помощи, но там ей сказали, что они принимают лишь с серьезными травмами, и направили ее в полевой госпиталь в Пресидию. Ей все же пришлось сесть в машину Пармани.
Мелани заметила Сару у стойки регистрации при входе и рассказала Мэгги, кто это. Они вместе подошли к Саре, и меньше чем через минуту малыш уже смеялся и что-то ворковал Мэгги на своем детском наречии, продолжая теребить ухо.
– Я сейчас найду для вас доктора, – пообещала Мэгги и исчезла. А через несколько минут поманила Сару рукой – та в это время разговаривала с Мелани, они печально вспоминали благотворительный вечер, ее выступление, а потом начался этот ужас… Маленькое общее такое недавнее прошлое сблизило их в эти минуты, как сближает прожитый вместе кусочек жизни, каким бы маленьким он ни был…
Мелани вместе с Сарой, ее дочкой и няней пошли следом за Мэгги туда, где их ждал врач. У малыша оказался отит, чего Сара и боялась. И доктор сказал, что у него красноватое горлышко, так что для лечения был назначен антибиотик, который, со слов Сары, Оливер уже принимал. Молли доктор вручил леденец на палочке и потрепал ее по волосам.
Когда они выходили из палаты, где их осматривал доктор, Сара вдруг увидела Эверета. Он кого-то искал глазами. Мэгги и Мелани замахали ему. Он подошел, обутый в те же ковбойские сапоги из кожи черной ящерицы. Сапоги пережили землетрясение без видимых последствий.
– Силы небесные, дежавю… Что это? Возобновление благотворительного вечера? – увидев Сару, пошутил Эверет. – Вечер, кстати, был замечательный, – серьезно добавил он. – Немного страшноватый конец, но все, что было до него, было великолепной работой, проделанной вами.
Он улыбнулся ей. Сара поблагодарила его, ответив в тон ему какой-то изящной незначащей фразой, и Мэгги, слушая их разговор, невольно подумала: Сара смеется шуткам Эверета, но в ней поселилась какая-то затаенная боль, и дело тут не в болезни сына и не в землетрясении, так показалось Мэгги. Сара расстроена чем-то еще, а не просто переживает то, что и все. Есть, есть еще какая-то причина для ее подавленного состояния, со своей цепкой наблюдательностью и проницательностью Мэгги в этом не сомневалась.
