– Я хочу стать медсестрой, когда совсем повзрослею.
– Я хотел быть пожарным, а вместо этого оказался священником. Иногда мы выбираем не те пути, о которых мечтали. – Он рассказал ей, что до того как он стал священником, он учился на архитектора. И теперь эти знания ему исключительно помогают, когда они строят жилье в тех мексиканских деревнях, где он работает. Он не сказал ей, что у него научная степень по клинической психологии, и это еще больше помогает ему в работе и даже при общении с ней. Он францисканец. Но иногда подумывает о том, чтобы войти в Братство иезуитов. Ему импонирует интеллектуальная их сторона, и он получает огромное удовольствие от горячих споров с ними, всегда, когда возникает такая возможность. – У тебя чудесная карьера, Мелани. На тебе Божье благословение. У тебя невероятный талант, и я чувствую, что тебе нравится то, чем ты занимаешься. Конечно, не тогда, когда ты выступаешь со сломанной щиколоткой и когда тебя кто-то принуждает так делать. – В определенной степени она мало отличалась от тех девочек, которых он спасал и вытаскивал из беды. Попользоваться ею тоже есть много желающих. Просто ей лучше платят за это, и наряды ее более дорогие. Мысль восстать против этого, сказала она отцу Каллагену, пришла к ней в Пресидии, когда она помогала сестре Мэгги, тогда на нее нашло прозрение, и наступил период перерождения, однако потом ей пришлось вернуться к реальной жизни.
– Что, если тебе удастся совмещать? Делать любимую работу, но не до изнеможения, и на твоих условиях. Вероятно, для этого тебе понадобится некоторые функции взять на себя. У тебя есть время подумать. И ты можешь выделять время на помощь другим, тем людям, которым действительно ты нужна, например, выжившим после землетрясения, которым вы помогали вместе с сестрой Мэгги. Кто знает, быть может, тогда твоя жизнь придет в равновесие. Мелани, у тебя есть многое, что ты можешь дать людям. И ты будешь удивлена тому, что они дадут тебе взамен. – Сейчас ей никто ничего не давал, кроме Тома, и она чувствовала себя опустошенной.
– Вы говорите о той работе, которую я могу делать с вами в Лос-Анджелесе или в вашей миссии в Мексике? – Она не могла представить себе, что сможет найти свободное время.
– По возможности. Если это именно то, чего ты хочешь. Не стоит делать это лишь для того, чтобы сделать приятное мне. Ты и так своим пением делаешь многих людей счастливыми. Я хочу, чтобы ты подумала о том, что сможет сделать счастливой тебя. Наступила твоя очередь, Мелани. Надо только занять очередь, зайти в кассу и взять билет. Он ждет тебя. Никто не может его у тебя отобрать. Ты не обязана идти тем путем, который тебе навязывают другие. Получи билет, выбери путь и для разнообразия получи удовольствие. Жизнь намного более приятная вещь, чем мы позволяем ей быть. И никто не сможет отобрать у тебя этот билет. Это не в их власти, Мелани. Он твой. – Он улыбался ей, и, слушая его, она уже все решила для себя.
– Я хочу поехать с вами в Мексику, – шепотом сказала она.
На ближайшие три недели у нее не было запланировано ни одного серьезного мероприятия. Была договоренность о нескольких интервью и фотосессия для модного журнала. В сентябре и октябре ей предстояло сделать запись диска и после этого в планах стояло одно благотворительное выступление. Любое из них можно было отложить или перенести на другое время. Совсем неожиданно она поняла, что должна уехать. Небольшой перерыв в работе поможет ей излечиться от травмы – причем в это слово она невольно вложила не только ушиб на сцене, но и ушибы, нанесенные ее душе людьми. Ей двадцать лет, и она наконец-то хотела сделать то, что было важно для нее самой.
– Не могла бы я приехать на какое-то время в одну из ваших миссий? – спросила Мелани, и он утвердительно ей кивнул.
– Ты можешь остановиться в доме для девчонок-подростков. Большинство из них бывшие проститутки и наркоманки. Глядя на них, никогда так не подумаешь. Сейчас они похожи на ангелов. Но твое присутствие пойдет им на пользу. Да и тебе.
– Как я смогу связаться с вами, когда вы будете там? – спросила она, чувствуя, что у нее перехватило дыхание. Что скажет ей мать? Правда, она наперед знала: мать попробует сделать из этого события сенсацию для прессы. Ни за что не упустит такой возможности.
– Мой сотовый всегда работает, и я дам тебе еще несколько номеров, – сказал он и быстро написал их. – Если приехать сейчас у тебя не получится, то, возможно, тебе будет легче сделать это через несколько месяцев, допустим, весной. Я пробуду там вплоть до конца рождественских праздников, поэтому можешь приехать в любое удобное для себя время. Когда бы ты ни появилась, мы всегда найдем для тебя место.
– Я приеду, – с выражением решимости сказала она, понимая, что обстоятельства должны измениться. И это будет хорошее место для начала ее новой жизни.
Когда встреча закончилась, она уезжала в глубокой задумчивости. Отец Каллаген крепко обнял ее и осенил ее лоб крестным знамением.
– Береги себя, Мелани. Надеюсь, мы увидимся там. Если нет, я свяжусь с тобой, как только вернусь. Я тебя не оставлю.
– Да, спасибо, отец Каллаген. – Всю дорогу домой Мелани думала об их разговоре. Ей хотелось уехать не на несколько дней, а на более длительный срок. Не исключено, что на несколько месяцев.
Она рассказала обо всем Тому, когда они ужинали в ресторане. Ее рассказ взволновал его, но и расстроил.
– Я надеюсь, ты не собираешься уйти в монастырь, ведь правда? – Его глаза округлились, но, к его облегчению, она тряхнула головой и рассмеялась.
– Нет, не собираюсь. Я не настолько для этого праведна. И потом, я буду скучать по тебе. – Она потянулась через стол и взяла его за руку. – Я бы хотела какое-то время помогать людям, привести в порядок свои мысли и избавиться от гнета тех обязательств, которые стоят передо мной. Я не знаю, позволят ли они мне это сделать. Мама, сам знаешь, придет в бешенство. Просто я чувствую, что мне надо уехать и разобраться, что важно для меня, кроме моей работы и тебя. Отец Каллаген говорит, что мне не надо бросать карьеру для того, чтобы помогать людям. Он говорит, что своей музыкой я приношу людям радость и надежду. Просто я хочу какое-то время делать что-то более стоящее, такое, например, как в Пресидии. По сути простое, но, если вдуматься, не столь уж простое – однако очень значительное.
– Думаю, ты на верном пути, – поддержал ее Том. Вся жизнь Мелани, какой он ее увидел за время гастролей, казалась ему перебором. Поездка куда-то подальше от сцены и всей этой глянцевой суеты – это именно то, что ей требовалось в данный момент и для тела, и для души. А ее мать… Все, что мешало Джанет держать дочь на коротеньком поводке, всегда должно было быть уничтожено незамедлительно, это он понял и сам старался быть аккуратным и не сшибаться с ней, тем более не оспаривать ее всеобъемлющего влияния на жизнь дочери. При этом, полагал он, это не может длиться вечно, но знал он и то, что, если Мелани сейчас бросит матери вызов, Джанет свихнется. Она ни за что не уступит кому-то свое влияние на звезду. Мелани тоже знала об этом.
– Думаю, вначале я все подготовлю и только потом сообщу ей. Чтобы она не могла меня остановить. Мне надо удостовериться, что мой агент и менеджер смогут втайне от матери избавить меня от всякой ерунды. Мать хочет, чтобы я делала только то, что интересует национальную прессу и влиятельную публику, чтобы я не сходила с обложек всего, что только есть. У нее благие намерения, просто она не понимает, что переступает границы разумного. Я не могу жаловаться, она действительно сделала все для того, чтобы моя карьера состоялась. Она вынашивала эту идею с самого моего рождения. Но я хочу иметь право выбора, а не быть погребенной под ее замыслами. А их хоть отбавляй! – Она состроила тоскливую рожицу. Да Том и сам устал, наблюдая ее жизнь. Причем он не ломал ногу и не наносил себе каких-либо физических травм. А Мелани после встречи с отцом Каллагеном словно вернулась к жизни.
