Леон терпеть не мог донью Альму, но ему казалось возмутительным, что Вита не пригласила на свадьбу собственную мать. Поскольку спорить по этому поводу было бесполезно, придется придумать что-нибудь другое. Может быть, попросить Ану Каролину написать письмо бабушке? Она ведь любила старушку. Во время поездки по Европе Ана Каролина останавливалась в Лиссабоне и жила у доньи Альмы. Похоже, бабушка и внучка превосходно нашли общий язык. Леон мог объяснить это только тем, что его теща изменилась. Как бы то ни было, если донья Альма все-таки захочет перебраться через Атлантику, Вита может солгать, сказав, что приглашение просто потерялось. Лгать она была мастерица.
Виктория сидела в гостиной, едва сдерживая злость. Ей не нравилось, когда Леон называл ее Sinhazinha, а себя – рабом. Да, когда Виктории было семнадцать, во времена монархии и рабовладения, она действительно была Sinhazinha, дочерью богатого барона, владельца кофейных плантаций, а Леон подтрунивал над ней в связи с этим. Но десятилетия тяжелого труда и успех ее предприятия не изменили его мнения, и Викторию это злило. В отличие от большинства женщин высшего общества, она не была болтушкой и модницей. В отличие от большинства женщин любого происхождения, она обожала цифры. Она обладала математическими способностями, благодаря чему за все эти годы преумножила богатство семьи, обеспечив тем самым и будущие поколения. Ее детям достанется в наследство колоссальное состояние. Ее мать жила «в изгнании» в Португалии, как донья Альма любила повторять, и пользовалась всеобщим почтением, сохранив положение в обществе. Даже Леон извлек немалую выгоду из богатства Виктории: за счет жены он опубликовал несколько сборников рассказов, не интересовавших издателей. И что Виктория за это получила? Только насмешки и неблагодарность! Особенно злило ее отношение Аны Каролины. Если сыновья Виктории радовали мать и следовали ее советам, то дочь была не столь мудра и не желала перенимать у нее опыт. Может быть, все дело в том, что Ана Каролина – девушка, а потому у нее лучше складываются отношения с отцом, чем с матерью. Или Леон прав, когда говорит, что Ана Каролина похожа на Викторию в юные годы и ей просто нужно больше свободы?
«Свободы, ха! Она и так свободнее некуда. Она бегает полуголой по городу, ее юбки едва прикрывают голени, ей разрешают ходить с женихом на прогулки без сопровождения взрослых, как было принято раньше. Она гуляет с Энрике и своими друзьями ночи напролет, ходит в варьете и ночные клубы. Курит и пьет на людях. Тратит мои деньги на безвкусную мебель и мазню бесталанных художников. Где тут, черт побери, отсутствие свободы?!»
У девчонки просто тараканы в голове. То она мечтает стать гонщицей, то пилотом. Пилотом! Что тут плохого, если мать запрещает своей юной дочери забивать себе голову такими глупостями? Это же только на благо Аны Каролины. Водить гоночные автомобили, летать на самолетах… Таким должны заниматься мужчины, молодой девушке в этих сферах делать нечего. Ее только осмеют и унизят. И почему ее дочь интересуется только тем, что таит в себе угрозу для жизни? При мысли о том, как Ана Каролина на биплане врезается в отвесный склон одной из гор вокруг Рио, у Виктории кровь стыла в жилах.
Чтобы отогнать печальные мысли, женщина прошла в свой кабинет и принялась читать курсы акций. Ей не приходилось долго думать, какие ценные бумаги продавать, а какие покупать: Виктория интуитивно понимала язык цифр. Взяв телефон, она потребовала соединить ее с Гонкальвесом из банка.
К вечеру настроение у Виктории значительно улучшилось. Они с Леоном поужинали в новом ресторанчике, радуясь превосходной кухне, заказали бутылку лучшего бордо, а потом отправились на последний сеанс в кино. Представление доставило женщине огромное удовольствие, у нее даже в боку закололо от смеха. Впрочем, смеяться ей пришлось недолго. Выйдя из зала, Виктория увидела в освещенном газовыми светильниками холле в толпе других зрителей знакомое лицо.
– Донья Виктория, сеньор Леон, как я рад встретить вас здесь! – поприветствовал их темнокожий мужчина неопределенного возраста.
Нельзя было сказать, двадцать пять ему или сорок пять лет. Лицо было гладким, как у мальчишки, а повадки величавыми, как у состоявшегося мужчины.
– Рада видеть тебя, Фелипе, – ответила Виктория.
Она намеренно обратилась к нему на «ты». Некоторые белые, не сумев приспособиться к изменению обстоятельств, по-прежнему обращались так к темнокожим, но скорее по ошибке. Виктория же полностью осознавала, что оскорбляет Фелипе. Да как этот мулат смеет выдавать себя за ее племянника?!
– Фелипе! – радостно воскликнул Леон, хлопнув знакомого по плечу. – Как ваша матушка?
– Спасибо, очень хорошо. Полностью посвятила себя внукам.
Пока мужчины обменивались последними новостями, Виктория демонстративно смотрела на часы, нетерпеливо притопывая. Было очевидно, что ей не терпится уйти отсюда.
– Ну же, Леон, сегодня был долгий день. Не сомневаюсь, что Фелипе тоже устал… – в конце концов не выдержала она.
– Простите, я не хотел вас задерживать, – подчеркнуто вежливо произнес Фелипе. – Да и мне пора домой. – Он поклонился. – Что ж, доброй дороги домой, tia.
Tia! Он назвал ее tia! При всех! Виктория презрительно приподняла брови, развернулась на каблуках и двинулась к выходу из кинотеатра. Леон последовал за ней.
И только когда захлопнулась дверца автомобиля, Виктория дала волю своему гневу.
– Наглый выскочка! Никакой он мне не племянник! Точно так же, как его папочка Феликс не был моим братом! Даже если Феликс – ублюдок моего отца, в чем я лично сомневаюсь, ведь никто не может этого доказать… Но даже если так – а мне мерзко и подумать об этом… Даже если так, то Феликс все равно мне не брат! Он был нашим рабом, бога ради!
– Да, это так, – согласился Леон. – И все же в его жилах течет кровь твоего отца, и потому он твой брат, хоть и наполовину.
– Тогда Фелипе наполовину мой племянник, если вообще можно так говорить. И никаких доказательств нашего кровного родства нет.
– Кроме его голубых глаз, таких же, как твои.
– Леон, уймись. Твоя фантазия не знает границ. Есть много полукровок со светлыми глазами. Но ты же не станешь называть их моими родственниками, верно?
– Не понимаю, что в этом плохого. Феликс – хороший человек, Фернанда – очень умная и трудолюбивая женщина, и их дети унаследовали эти качества. Фелипе, например, построил целую финансовую империю, начав с торговли мелкими канцтоварами. Он разбогател на импорте дорогих печатных станков и других устройств для полиграфии. В Бразилии восемьдесят процентов газет и журналов печатается на его станках.
– Ты потрясающе информирован.
– Журналист бывшим не бывает.
– Не пойми меня неправильно, Леон, но у меня складывается впечатление, что такие познания основываются вовсе не на твоем профессиональном любопытстве.
– А на чем?
– На том, что ты общаешься с этими людьми. И мне это не нравится!
