– Это не я сказал ей, что Антонио мертв. Это сделала ты, моя прекрасная Sinhazinha.
– Да, но в то время я и сама так думала. Врач утверждал, что ему не выжить, помнишь? Поэтому нельзя сказать, что я солгала ей.
– Когда-нибудь она все узнает. И возненавидит тебя.
– Она меня и без того ненавидит. Она считает, что я исключительно из злобы своей пытаюсь испортить ей жизнь.
– А это не так?
– Ты отвратителен, Леон. Как ты можешь так думать? Я хочу ей только добра, как и ты. Ты, кстати, кое о чем позабыл. Она и тебя будет ненавидеть.
– Может быть. Поэтому я решил ей все рассказать. Пусть сама разбирается с тем, что он ее бросил, оставил в беде, не захотел заботиться о ребенке. Мы не сможем вечно оберегать ее от горя. И я думаю, мысль о том, что он еще жив, как-то ее утешит.
– Мы ведь договорились всеми средствами удержать ее от общения с этим типом. Если мы позволим Ане Каролине забыть о нем, однажды она, возможно, познакомится с каким-нибудь… приличным человеком. Что заставило тебя теперь изменить свое мнение?
Да, этот вопрос интересовал и Леона.
Что это, внезапно проснувшаяся в нем любовь к истине? Или понимание того, что даже «святая» ложь причиняет вред? Вначале идея Виты показалась ему отличной. Они скажут дочери, что Антонио погиб, и таким образом уберегут ее от боли. Правда была намного непригляднее: этот мужчина выздоровел после пулевого ранения, но точно растворился в воздухе, после того как узнал, что Ана Каролина беременна.
А ведь их свадьба, учитывая сложившиеся обстоятельства, придала бы произошедшему романтический оттенок. Разорванная помолвка видится в особом свете, если оказывается, что невесту похитил мужчина, с которым ей не суждено было воссоединиться: в этом случае – сын злейшего врага ее матери. Ромео и Джульетта на бразильский манер. Сказка со счастливым концом, так сказать. Победа любви. Но нет. Этот проходимец предпочел сбежать.
– Я уже поняла, что ты не собираешься мне отвечать. Впрочем, неважно. – Вита отвлекла его от раздумий. – Логичность поступков никогда не была твоей сильной стороной.
– Ты хочешь сказать, что ты всегда поступаешь разумно? Боюсь, моя маленькая Sinhazinha, твоя самооценка в некоторых случаях… скажем так, не соответствует реальности. Ты хочешь всем только добра. Ты думаешь, что уберегаешь близких от горя. Ты определяешь, что хорошо для твоих взрослых детей. Что хорошо для твоей старой матери. Вернее, что было хорошо, упокой Господи ее душу. Ты единственная, кто все знает, все может. Ты умнее всех нас вместе взятых.
– Но так и есть.
– Нет, это не так, Вита. Ты только посмотри, что ты натворила своими интригами и самодурством. Твоя мать не желала иметь с тобой дела, сын из-за твоих намеков чуть не стал убийцей, дочь сидит за городом в одиночестве, отгораживаясь от мира. Ты этого добивалась?
– Ты вообще ничего не понимаешь.
– Тогда объясни мне, Вита. Я хотел бы понять.
– Это не имеет смысла. Твое сознание просто не создано для определенного рода мышления.
На Леона уже давно не производили никакого впечатления подобные обвинения. Проигнорировав слова жены, он продолжил:
– Например, почему ты так ненавидишь Карвальо? Ты всю жизнь прививала Ане Каролине мысль о том, какие эти люди плохие. Если бы не это, она давно уже разорвала бы помолвку с Энрике и вышла замуж за Антонио.
– Ты сам не заметил, какую чушь несешь? Эти сволочи Карвальо как были сволочами, так и остались. Ты только подумай о том, что натворил Антонио. Нам надо радоваться, что наша дочь не вышла замуж за этого мерзавца. Он негодяй. Такая же история у него вышла и с другой девушкой, помнишь? Он бросил ее беременную. И его семье не развеять слухи об этом. А потом он еще и разбился на самолете. Это доказывает, что он глупый сорвиголова. В точности, как его отец. Итак, как видишь, я с самого начала была права. Как всегда.
– Твоя уверенность в собственной непогрешимости невыносима, донья Виктория.
– Столь же невыносима, как твой вечный менторский тон, сеньор Леон.
Леон сделал вид, будто всерьез задумался о ее словах. На самом же деле он уже принял решение:
– Я позвоню Ане Каролине и расскажу ей правду.
Виктория в своей неподражаемой высокомерной манере посмотрела на мужа.
– Поступай, как считаешь нужным, Леон. Но потом не перекладывай вину на меня, если твои неразумные слова приведут к новым бедам. – Донья Виктория развернулась и вышла из комнаты.
И поступь ее была легка.
Леон взглянул супруге вслед. Он немного завидовал ей. Виктории были неведомы сомнения в себе, наверное, так жить легче. Пожалуй, именно такое отношение и позволило ей сохранить легкую походку и выглядеть много моложе своих лет. Виктория казалась ему столь же обворожительной, как и сорок лет назад, и, парадоксальным образом, он любил ее тем больше, чем ярче проявлялись ее черты характера, как хорошие, так и плохие. И все же он должен наконец-то сделать то, что считал правильным. Давно уже нужно было поступить так. Пусть все остальные пляшут под дудку Виты – только не он. Хотя Леон иногда в шутку называл себя ее рабом, он, вероятно, был единственным человеком на свете, способным воспротивиться ее воле.
Он снял трубку и набрал номер дочери, но тут горничная заглянула в комнату и сказала, что к нему пришел посетитель. Леон положил трубку и решил, что позвонит потом.
Виктория же занялась тем же, чем и всегда, когда хотела отвлечься: она с головой ушла в работу. Она просмотрела пугающие данные по бразильскому рынку кофе. (Виктория до сих пор вкладывала деньги в эту отрасль: в конце концов, она выросла на кофейной плантации, была дочерью кофейного барона и провела все детство и молодость в роскоши благодаря «черному золоту» своей семьи.) На сегодняшний день заработать торговлей кофе не представлялось возможным: на нем наживались перекупщики продукции, но не страны-производители. В Бразилии собирали больше кофе, чем требовалось на мировом рынке. Кроме того, искусственное сокращение поставок портило репутацию Бразилии как надежного поставщика. Излишки оставляли на складах и продавали намного позже, иногда через несколько лет. И часто в мешках с кофе встречалось то, чего там быть не должно: мелкие камешки, пыль и просто мусор, который увеличивал вес, а значит, и цену товара. Понятно, что страны-импортеры искали более надежных поставщиков. В прошлом году в Бразилии собрали почти двадцать миллионов мешков кофе. Он и так был слишком дешевым, а после того, как удалось продать всего пятнадцать миллионов, и вовсе упал в цене. Если бы не хорошая ситуация на рынке ценных бумаг, обеспечивавшая процветание индустриальных стран и приучившая людей к такой роскоши, как кофе, плохи были бы дела в Бразилии. Если акции обрушатся, то Бразилию – с ее экономикой, ориентированной на экспорт кофе, – ждет экономический коллапс. Но, к счастью, с рынком акций все обстояло хорошо. Индекс Доу-Джонса рос, а с ним и американские ценные бумаги, например, компании «Дженерал Электрик» и «Раббер Компани». Бразильские акции тоже радовали Викторию, но ей казался подозрительным этот непрекращающийся рост. Может быть, стоит вложить деньги во что-то другое? Больше сырья и недвижимости, меньше акций? Впрочем, можно подождать еще чуть-чуть, продать акции она всегда успеет, когда ситуация ухудшится.
