На следующий день я с утра решил посетить некоторых своих клиентов, которые сидели в следственных изоляторах. Я опять назначил встречу Нелле, на сей раз у Бутырского СИЗО. Оставив ее в машине с заданием записывать все звонки, я отправился в СИЗО.
Мне казалось, что после вчерашнего инцидента с Михайловым меня могут ожидать серьезные неприятности, тем более после угроз оперативников, они ведь слов на ветер не бросают.
Кроме того, меня очень волновала судьба Михайлова: теперь его наверняка объявят в розыск, а прятаться Алексей не будет. Так что задержать Михайлова — перспектива достаточно реальная.
Пробыл в изоляторе около двух часов, вернулся к машине.
Нелля была немного испугана.
— Михайлов не звонил. Звонили из прокуратуры города насчет Рубашкина. Звонил ваш знакомый из МУРа, но он не назвался.
— А телефон его не определился? — спросил я.
— Нет, у него номер закрыт. Но он перезвонит. За вами «хвост» поставили.
— Какой?
— Вон, видите, на другой стороне стоит синий «жигуленок». Из него мужчина выходил и интересовался вашей машиной. Я не знаю, может, совпадение.
— Сейчас проверим, — сказал я.
Я тронулся с места и, проехав несколько метров по Новослободской улице, посмотрел назад. Синий «жигуленок» тотчас последовал за мной. Я резко развернулся — он повернул тоже. Я сказал Нелле:
— Спиши его номер.
— Я уже списала. — Она протянула мне листок.
— Ладно, сейчас все проверим.
Я взял мобильник и быстро набрал номер знакомого гаишника, чтобы пробить эту машину.
Через несколько минут я получил информацию, что такого номера на учете в ГАИ нет. Стало ясно, что этим номером пользуются органы. Только вот какие?
Я решил, что лучше всего закончить эту трудовую неделю тем, что съездить в прокуратуру. Тем более что следователь по делу Рубашкина меня спрашивала.
Посещение прокуратуры оказалось очень полезным. Расписавшись за очередные прочитанные страницы уголовного дела, я как бы между прочим поинтересовался у следователя, что случилось с моим предшественником.
— Его убили из-за Рубашкина. Люди убитого авторитета Чеботарева так ему привет передали, — зло пошутила следователь.
— А откуда вы знаете, что это сделали именно люди Чеботарева?
— Мы раскрыли это дело и киллеров задержали. Они признались. Говорят, он специально чуть не сам в СИЗО сел — опасается за свою безопасность. После убийства своего защитника почти полгода другого адвоката не брал.
— Почему?
— Может, подставлять не хотел. Может, себя сам хотел изолировать. Да и никто к нему не шел. Мы хотели ему назначить бесплатного адвоката. Но тут появились вы. А что, теперь хотите отказаться?
— Даже не думаю.
— Почему? Ведь дело опасное.
— У меня надежная охрана.
— Кто, бандиты?
— Нет, меня охраняют органы.
Вместо синего «жигуленка» нас стала сопровождать серая «Волга» — вторая смена…
На следующий день была суббота. Тем не менее я проснулся рано. Рядом спала полуобнаженная Нелля, ее каштановые длинные волосы слегка прикрывали груди. За прошедшую неделю я явно переработал и, проснувшись утром в выходной, чувствовал себя очень уставшим. Телефоны и пейджеры молчали. Никто не звонил, никто не искал. Взглянув в окно, я увидел, что на земле лежит снег.
Я прошел на кухню, сварил кофе и задумался. Казалось, так недавно, несколько лет назад, я закончил вуз. Учился я в МГУ, на юридическом факультете.
Но на четвертом курсе жизнь стала меняться. Неожиданно погибают мои родители. Отец был полковником Советской армии, мать — домохозяйкой. Как-то они ехали в машине с дачи и попали в автокатастрофу. Я почти целый год жил один. К концу курса встретил свою будущую жену.
Ее звали Ольга. Она училась двумя курсами младше. Я влюбился в нее сразу, с первого взгляда. Ольга была невысокого роста стройная блондинка с голубыми глазами.
Раньше она жила в провинции, ее отец был партийным работником. Затем его перевели в Москву, в ЦК КПСС, где он работал в отделе административных органов. Понятно, что Ольга без труда поступила на юридический факультет МГУ.
Как потом выяснилось, отец Ольги курировал в ЦК органы госбезопасности.
К концу пятого курса, когда я готовился защищать диплом, уже через год после свадьбы, отец Ольги вызвал меня для серьезного разговора. Сначала он протянул листки анкеты:
— Я хочу летом организовать вам с Ольгой небольшой отдых в Болгарии. Так что необходимо оформить выездные документы.
Я заполнил, ответив на все предложенные вопросы, не подозревая, что на самом деле анкета предназначалась не для оформления поездки, а для тщательной проверки в КГБ. Через две недели после этой встречи отец Ольги вновь вызвал меня на беседу в ЦК.
— Кем собираешься работать после окончания университета?
— Распределение у нас достаточно широкое. Можно пойти следователем в прокуратуру, можно — в систему МВД и быть аттестованным офицером, можно в систему юстиции — работать в исполкоме или где-то еще, а можно адвокатом, в Московскую коллегию адвокатов. После института туда берут охотно.
— А сам куда думаешь идти? — спросил тесть.
— Я бы с удовольствием пошел в адвокаты.
— Почему в адвокаты? — удивился тесть.
— Это интересная работа, с людьми…
— Может, ты еще пойдешь бутылки или пузырьки принимать? Там тоже интересно, тоже с людьми, и прибыльно… — раздраженно сказал тесть.
— Не вижу тут никакой связи.
— Знаешь, брось ты эти дела. Я отдавал свою дочь не за будущего адвоката, а за серьезного человека. Лично я вижу тебя в системе органов госбезопасности, аттестованным офицером.
— Какой же из меня чекист? — улыбнулся я.
— Не волнуйся, чекистом тебя сделают!
Через некоторое время после окончания МГУ я написал заявление о поступлении на спецкурсы Высшей школы КГБ СССР.
Сразу же после окончания университета, получив диплом, я приступил к учебе.
Проучившись там два года, я овладел профессией разведчика и работой под «крышей». Планировалось направить меня в одну из развитых капиталистических стран на должность представителя или Аэрофлота, или морфлота, осуществлять разведывательную деятельность.
Казалось, перед мною открывались большие и заманчивые перспективы.
Но тут как гром с неба — неожиданности.
Прежде всего развод с Ольгой. Любовь как-то быстро прошла. К тому же Ольга, рассчитывая, что она выйдет из-под опеки родителей, попала под двойную опеку — я также контролировал ее, а она хотела жить полностью свободной. У нас ничего не получилось.
