– Ладно тебе, не реви, время есть еще. Вот уедут опять куда-нибудь, сделаешь аборт, ничего такого.
– А если не уедут? Мама точно заметит, что со мной что-то не так.
– Они теперь все время куда-нибудь ездят, не переживай. Я узнаю потихоньку.
Через три недели Полина и Роберт действительно опять уехали. На этот раз «недалеко», всего-то в Испанию. Но главное – уехали.
В больнице, когда Тамар увезли в операционную, Рита тупо разглядывала пол и думала, что ждать возле кабинета гинеколога, где Тамар выписывали направление, было куда легче. А тут все стены пропитаны страхом. Вязким, липким. Как кровь, которая сейчас там течет из Тамар. Вдруг что-то пойдет не так, вдруг она… Рита зажмурилась. Низ живота крутило тянущей, какой-то «резиновой» болью – как будто это у нее внутри копались страшными блестящими железками, – рот наполнялся вязкой тошнотворной слюной. Страшно хотелось пить – как тогда, на кладбище. Рита покосилась на рюкзачок, где была припасена бутылка воды.
Нет. Она не будет пить. Рите казалось, что этим она помогает Тамар. Она не станет пить, и у Тамар все будет хорошо. Вот когда все кончится, они попьют вместе, бутылка большая, им хватит. Она даже нагреться не успеет – Рита до самого выхода из дома держала бутыль в морозилке, да еще замотала ее махровым полотенцем. Его веселый оранжевый краешек чуть-чуть виднелся через незастегнутую рюкзачную «молнию». У Полины такой же оранжевый халат…
А может быть, Полина так же переживает и за нее, и за Тамар? Рита привычно отогнала крамольную мысль. Нет, нет. Глупости. Полина просто делает вид, чтобы люди плохого про нее не сказали. Просто делает вид. Ничего другого не может быть. Вот так поверишь кому-нибудь, а он бросит тебя. Уйдет. Как… как мама. Обещала, что всегда будем вместе, а сама ушла. Бросила. Чем Полина лучше? Ведь они все старые совсем. Полине уже… дай подумать… почти сорок. Ужас!
Но ведь Тамар – не «старая». А вдруг…
Казалось, что ожидание тянулось миллион лет. Когда Тамар – уже в палате – отходила от наркоза, к Рите подошла пожилая медсестра:
– Сестренка твоя там? Или подружка? Сколько ей?
– С-семнадцать будет. – Голос предательски дрогнул.
– Ох, девчонки, что же вы с собой делаете! Прямо сердце надорвешь на вас глядеть! Да не трясись уже, сейчас она в себя придет, через неделю все забудете, начнете опять глупости творить. – Сокрушенно качая головой, медсестра ушла.
Сердце? Надрывается? Из-за нас? Какая глупость!
Любить – это так просто!
– Тебя прямо не узнать в последнее время! Влюбилась, что ли?
Слыша от друзей такие вопросы, Рита только загадочно улыбалась и торопилась домой, где ждала ее Люба. Крошечный черно-белый комочек превратился в стройную грациозную красавицу. До взрослости кошке было еще далеко, но подростковая угловатость скорее придавала ей дополнительное обаяние, а юная игривость заставляла иногда хохотать почти до слез. «Как я жила без нее? – думала Рита. – Чампи – совсем не то. Тем более что он остался с Робертом и Полиной. Вот и хорошо. У них – Чампи, у меня – Люба».
Перед тем как познакомить «Любу свою дорогую» с Андреем, Рита немного беспокоилась: кошки – существа своенравные, вдруг молодой человек Любе не понравится? Правда, тут же подумалось: все равно ведь хотела уже «расстаться, как цивилизованные люди» – вот и радуйся. Такой повод отличный подвернулся!
Люба, однако, Андрея приняла сразу. Как только увидела. На нетвердых еще лапках увлеченно терлась у ног, мешая снимать ботинки, бодалась, мурчала. Когда гость уселся – тут же вскарабкалась на колени, потопталась, умащиваясь, свернулась и задремала. Устала от усилий.
Чай, который раньше был «мужским делом», пришлось готовить и подавать Рите. Не сгонять же кошку!
Разливая чай, девушка с изумлением обнаружила, что за все это время она так и не запомнила, сколько сахара Андрей кладет в свою чашку. Или просто не замечала? Оказалось – нисколько. Она налила ему другую чашку и почувствовала, что ей… стыдно? Разве можно ничегошеньки не знать о человеке, который рядом с тобой уже больше двух лет?
И – так же ничего не знать о тех, кто столько лет растил ее и заботился о ней? Тамар любит очень сладкий чай. А Полина? А Роберт? Почему она никогда не задумывалась о том, что их радует, что печалит, что нравится, что раздражает? Пусть она никогда не звала их мамой и папой – только Полина и Роберт, – но ведь они не роботы, которые существуют для ее удобства, – они живые люди.
Рита искоса наблюдала за «незнакомцем», сидящим напротив, и не могла оторваться. Чашку он не держит все время в руке, а ставит после каждого глотка на столик. Потом берет, подносит к губам, делает длинный-длинный вдох, отхлебывает чуть-чуть, прикрывая от удовольствия глаза, потом еще глоток, опять долгий вдох, и чашка возвращается на столик.
Это было интереснее самого увлекательного детектива, честное слово! И она собиралась «расставаться»? Как будто ей подарили самую интересную в мире книгу, а она думает, как от нее избавиться, – просто потому что лень перелистнуть странички.
Когда Андрей ушел, Люба тщательно обследовала всю квартиру, особенно те места, где он сидел, выбрала кресло – видимо, там запах был самым сильным – и улеглась спать. В каждое посещение ритуал повторялся неукоснительно. Свой ритуал сопровождал и приход Андрея. Люба чувствовала его заранее, минут за двадцать. Бросала любые дела, садилась мыться. После тщательнейшего приведения себя в порядок шествовала в прихожую, устраивалась напротив входной двери и не сводила с нее глаз. Как будто гипнотизировала. Рита тоже начинала прислушиваться к звукам на лестнице. И, что самое удивительное, ей это нравилось!
По вечерам, когда Рита собиралась ложиться спать, Люба обходила всю квартиру – не спрятался ли где враг? Особенно тщательно обнюхивала прихожую и почему-то стеллаж над письменным столом. Убедившись в своей и хозяйской безопасности, устраивалась у Риты в ногах – одна лапа обязательно сверху, чтобы хозяйка ночью никуда не делась – и начинала мурлыкать. Пела колыбельную. Под кошачьи «песни» почему-то хотелось придумывать подарки: Андрею, Полине, даже Роберту. Не к каким-то праздникам, а просто так. Рита даже на витрины в магазинах начала смотреть другими глазами. Вот эти серьги странной формы очень подошли бы Полине, правда, она, кажется, не носит серег… или носит?.. А вон тот галстук по цвету точь-в-точь как глаза Андрея… Под эти мысли и кошачью колыбельную сон приходил быстро. Даже раздражающий гул зимнего дождя казался теперь уютным и теплым.
Впрочем, зима в этом году пролетела удивительно незаметно. Возвращаясь из университета, Рита как будто всей кожей впитывала жаркое весеннее буйство, краснея, вспоминала ласковые руки Андрея и думала, что, наверное, через год в это же время у них будет уже настоящая семья. И, может быть, даже маленький…
Телефонный звонок она услышала, отпирая дверь. Голос в трубке звучал странно незнакомо:
– Рита, девочка моя… – Полина судорожно всхлипывала. – Чампи…
