Ночь с помощью ветвей рисовала на лунном шаре колесный двухпалубный пароход. Судно плыло по Лене, останавливаясь у продутых речным ветром дебаркадеров, шло дальше, но не достигало берега. С утра дворницкая метла начинала скрести мостовую, свиристели далекие троллейбусные дуги; за уличной прелюдией вступал хор по общежитскому радио: «Союз нерушимый республик свободных…» Спохватившийся Ларисин будильник с суматошным звоном дробил осколки сна, и пароход без признаков катастрофы тонул в волнах неторопливых сумерек.
Ксюша заносила вскипевший чайник. На постели напротив пружинисто садилась Лариса, терла лицо. Круглые, блестящие, как ягода вишня, глаза спело выкатывались из-под век готовыми к цепким наблюдениям и преданным взглядам на преподавателей. На курсе она слыла примерной комсомолкой и с похвальной активностью включалась во всевозможные мероприятия. Многие, правда, считали ее нервной и даже стервозной от избыточной любви к партии и ВЛКСМ. Одна из Ларисиных выходок на почве комсомольской нравственности и зарубежной литературы неожиданно сблизила Изу с Андреем.
Преподавательница по «зарубежке» рекомендовала курсу ознакомиться с романом Мопассана «Милый друг». Ниночка Песковская, девушка из одной с Ларисой группы, одолжила Андрею свою домашнюю книгу. Роман некоторое время беспечно «гулял» по общаге из одной комнаты в другую, попал к Ларисе и до глубины души потряс ее непристойностью текста.
Когда порочный Мопассан вернулся к Ниночке, выяснилось, что особо аморальные отрывки в произведении отсутствуют. Кто-то аккуратно вырезал из книги целые абзацы и вклеил вместо них журнальные фотографии с портретами ударниц социалистического труда.
Владелица не стала скандалить, но потребовала найти вредителя: ей было важно вернуть на место удаленные фрагменты. Нить следствия размоталась клубочком по коридору и привела Андрея в последнюю комнату. Он вообще-то с самого начала смекнул, чья беспощадная рука расправилась с фривольностями французского классика. Тем не менее хитроумно вызвал в коридор не Ларису, а Изу. И правильно сделал. У девушек уже произошел крупный разговор. Вахтерша Дарья Максимовна дала Ксюше подшивку журнала «Работница», и, не успела та ее просмотреть, как обнаружила в урне несколько изодранных номеров. На скомканные книжные обрезки не обратила внимания. Во время ссоры Иза их тихонько и подобрала.
Успешный следователь и ближайшая соседка преступницы до полуночи проболтали у коридорного окна на не относящиеся к криминалу темы. Рассуждая, впрочем, о поэзии Маяковского, Андрей вспомнил счастливый клубочек и потешно изобразил Ларисины страдания в рамках высоконравственных принципов советского читателя.
– Да будь я и негром преклонных годов,
Никто б не сказал, что пижонка, —
Готова урезать слова про любовь
Во всех иностранных книжонках!
– Вырезать.
– А лад стихотворный? – давился смехом Андрей. – Пусть тогда будет «похитить».
– Неточно, воришка какой-то получается.
В коридор выглянула Лариса с тетрадью конспектов «Основы марксистско-ленинской этики и эстетики» и закричала сердитым шепотом:
– Та нэма у вас хиба иншого часу про якыйсь мазурикив балакать?! Работать мешаете!
Ответом блюстительнице этики был затяжной приглушенный хохот…
Лариса приехала из странного города без названия. Если ей верить, он считался лучшим среди множества подобных, практически безупречный, потому что его построили по проекту образцового города будущего. Имени у него не было из-за каких-то секретных объектов, зато было все, что нужно для качественной жизни: драмтеатр и кинотеатры, Дворец культуры, спорткомплекс с бассейном и стадионом в камне и мраморе, а магазины, больницы и парикмахерские без очередей. Все жители имели хорошие зарплаты, все семьи – благоустроенные квартиры. Не город, а мечта!
Повернувшись к карте, Лариса небрежно ткнула пальцем где-то в районе Сибири:
– Он примерно здесь.
– А как ты домой письма пишешь?
– Номер почтового адреса ставлю. Вот только болтать о том, что я вам сказала, не надо, и меня не пытайте, сама ничего толком не знаю.
Лариса опасалась наговорить лишнего. Она, как ее отчим, военный человек, сурово стояла на страже государственной тайны… Но стояла-стояла и не вытерпела. Или просто захотела ощутить сиюминутное превосходство. Видимо, иногда чувство превосходства превосходит даже соблюдение государственных тайн. Лариса рассказала, что в продовольственных магазинах ее идеального города свободно продают арахисовую халву, колбасу вареную и копченую, разные сорта сыров и сливки любой процентности.
– К праздникам выкидывают свежую севрюгу, соленую семгу, икру красную и черную – банка четыре рубля двадцать копеек, вторая поменьше – три пятнадцать, апельсины марокканские – рубль кило…
Лариса умела экономить по-ленински (учет и контроль) и помнила все цены, как Иза школьные стихи.
– А у нас в райцентре мясо и масло по карточкам, – вздохнула Ксюша. – За молоком очереди длинные.
Не слыша ее, закатив глаза от счастья перечисления, Лариса взахлеб продолжила невероятный снабженческий список:
– Кожа и дубленки монгольские, плащи болонья из Италии – любого цвета, белые есть и в горошек, даже с косынками, обувь рижская и югославская, шампуни польские, зубная паста немецкая – сладкая, со вкусом клубники. Честное слово, хоть ешь…
– Отдельный коммунизм у вас, – не верила Ксюша.
Теорию научного коммунизма повторяли утром на ясную голову, совмещая зубрежку с завтраком (молоко, хлопья «Геркулес»), чисткой перышек и наведением марафета. Резвая Лариса успевала обернуться к кухне, где накаливала на плите ручку стального столового ножа для закрутки челки. Курсовые пары заканчивались в час дня. Сытные запахи столовского супа и гуляша пронизывали здание снизу доверху, и значимость истории КПСС с м.-л. философией отступала перед молодым голодом, главенствующим над науками. На раздаче в ожидании преподавательского интереса безнадежно сохли дорогие пирожные в масле масляном розовых роз. Горы черного хлеба исчезали, как утренние сны. Чай без сахара и два хлебных ломтика (Ксюша называла их «лусточками») разрешалось брать даром. Подспорье было существенным: часть иногородних очень скоро сменила полновесную норму из трех блюд на лусточки с бесплатной горчицей и бесхитростные горсти кислой квашеной капусты с вареным горошком, стыдящейся в своем ценнике не столько стоимости, сколько незаслуженного имени винегрет.
Девчонки купили в складчину кое-какую посуду и продукты. Корыстолюбивый Гусев за будущую тарелку каши научил пользоваться газовой плитой, где, к некоторому ужасу Ксюши, по мановению горящей спички мгновенно расцветали над конфоркой индиговые лепестки. Андрей был голоден перманентно. Не надеясь на свою бережливость, он купил обеденные талоны, однако незыблемая преданность комплексного меню рыбно-диетическим блюдам уже через час подначивала его искать подкормки.
Ларисино дежурство показало, что она, возможно, будущий руководитель государства, но не кухарка: молоко у неумехи наполовину выкипело, манная каша пригорела…
