Матвея охватило чувство нереальности. Почудилось, что лощеный декорум скрывает хищника более страшного, чем братцы-мерзавцы. Средневековые замки, легенды о вампирах, жертвоприношения, оргии, пытки… В настороженном взгляде нотариуса из-под очков читалось, что любование прелестными малышками, так же как знакомство с нежелательными свидетелями, не входило в его крысьи планы.
– Чья девочка? – поинтересовался нотариус у Вадима.
– Это не важно, – встрял Поливанов. – Ручаюсь, что органы опеки и попечительства вас не побеспокоят. Федора Юрьевна, заполните, пожалуйста, форму заявления, и вы сейчас же навсегда избавитесь от нас.
Гена сбоку с восторгом заглянул Поливанову в рот – как в карман, полный ассигнаций. Лицо Федоры было мертвенно белым, левой рукой она прижимала к себе Анюту.
– Постойте! – воскликнул Робик. – Но ведь этот участок принадлежит не ей?
– Это наш участок, – пропыхтел Вадим. – То есть моей матери.
– Значит, если Федора Юрьевна отречется от своей части дома, ей с ребенком негде будет жить?..
– Тебе-то какое дело?
– Не волнуйтесь, все утрясем. – Поливанов улыбнулся натянуто, уже совсем не по-голливудски. Будто и не улыбнулся, а беззвучно сказал: «Мышь».
– А не подпишет – пожалеет! – взвизгнул Гена.
– Закон не допускает влияния на наследника при отказе от имущества, – заявил нотариус, пугливо стрельнув в Матвея стеклянными глазами, и сделал попытку подняться.
– Немного терпения. – Поливанов придавил плечо нотариуса властной дланью и, наклонившись к Федоре, вкрадчиво проворковал: – Вам ли упрямиться? Неужели вы хотите, чтобы ваша драгоценная девочка попала в детдом?
Пальцы Федоры стиснули ручку так сильно, что побелели костяшки пальцев.
– Где тут нужно заполнить?
Она чего-то боялась и уже сама торопилась покончить с мучительной ситуацией независимо от ее исхода, лишь бы обрести крохотную надежду на безопасность, хотя, кажется, никогда не чувствовала себя в безопасности.
Сдунув с бумаги опилочную пыль, нотариус поместил в папку подписанный документ и удовлетворенно произнес:
– Вы разумная женщина, Федора Юрьевна, и приняли собственное решение. Никто вас к этому не принуждал, так ведь? Вот и прекрасно, все сделки должны быть заключены по закону.
Чем правильнее слова продажного юриста, тем сильнее по нему плачет тюрьма. И тем бесполезнее ему возражать. Матвей и не стал. Движимый внезапным импульсом, он просто заговорил. Он сказал, что для дельцов не существует отказа. Им надо много, и нет конца этому «много», потому что нет предела человеческой алчности. Их идеалы лежат в банке, их ценности имеют только вещественный эквивалент, а закон – прейскурант. Особо пресыщенные, сказал Матвей, не довольствуются материальной наживой. Они разграбливают и обсасывают жизнь вокруг себя. После их людоедских пиршеств от человеков, когда-то разумных, остаются только косточки первобытных инстинктов.
Нотариус тихо исчез. Поливанов смотрел с ироничным любопытством. Братцы ворочали заржавленными шестеренками. А Матвея несло. Чувствуя себя семнадцатилетним мальчишкой, революционером и древним пророком, он трещал, как автомат: тра-та-та-та, тра-та-та-та. Так черти в преисподней расстреливают зарвавшихся крезов пульками, выплавленными из золотых слитков. Обличитель жаждал проверить, не вхолостую ли представители нынешнего пупер-сословия украшают себя разноцветными поясами восточных единоборств. Но Поливанов был обидно спокоен, и Матвей переключился на гавриков. Он рассчитывал уязвить их, пока от него не ушел запал вдохновения, и они не ушли.
– Во время ожидания «родственного разговора» Роберт Альбертович позвонил отцу в Германию. Господин Ватсон был страшно огорчен вестью о гибели талантливой художницы и попросил от его имени пригласить Федору Юрьевну в Магдебург. Ей предложено с нашей помощью доставить туда творческое наследие сестры. Федора Юрьевна представит экспозицию ее картин в одной из лучших художественных галерей Европы. Господин Ватсон уверен, что выставка станет хитом нынешнего сезона в изобразительном искусстве, ведь оглушительным успехом у знатоков живописи уже пользуется единственная картина Марины, приобретенная галереей у ее учителя, художника Вермеерского. Если Федора Юрьевна пожелает переменить место жительства, ее ждет увлекательная работа, общение с крупными мастерами современности…
Матвей быстро передохнул и, отведя глаза, поклонился Федоре:
– Простите, что не успели передать вам предложение сразу. Мы готовы к услугам и, если согласитесь, отправимся немедля. Вермеерский мечтает встретиться с вами до вашего отъезда в Магдебург.
В длинной тишине было слышно, как от кружения земного шара из щелей потолка летят опилки. Каждый думал о чем-то своем, даже Анюта. Матвей думал о преимуществах практики дворовых драк над тренировочной борьбой. У него все еще чесались руки.
Очнувшись, Поливанов насмешливо вымолвил:
– Спасибо за проповедь, Михаил Васильевич. Признаюсь, не ожидал столь ребячьей реакции на… – он пожевал губами и нашел нужные слова: – …обыкновенный договор между соседями. Вы польстили мне, преувеличив размер моего благосостояния. Вынужден огорчить вас: я не олигарх. Я бизнесмен чуть выше среднего, и до демонических злодеяний «пресыщенных дельцов» мне как рабочей лошадке до космоса… А за вас, Федора Юрьевна, я искренне рад. Надеюсь, что таможня без проволочек пропустит картины сестры за кордон. Удачи на аукционах и достойной оправы красавице, которая вырастет из вашей малышки.
Он откланялся, включив в улыбку максимум обаяния. Братцы растерянно зашевелились. Вадим извлек из кармана брюк тряпочку, напоминающую носовой платок, и вытер пот с загривка. Матвею очень хотелось сказать, чтобы дедовская земля набилась в глотки им и соседу, но «пожелание» смахивало на языческое проклятие, к тому же он выдохся и смотрел на злосчастное отребье с невольной жалостью.
В лице блатаря проявилось заискивающее выражение. Выходя, он невнятно кинул Федоре что-то вроде «поздравляю». Вадим выдавил вполне корректную ухмылку:
– Прощай, что ли… Повезло тебе. Ключ под ковриком оставишь.
28
– Зачем вы солгали?
Матвей не смел повторить: «Если согласитесь, отправимся немедля». Усевшись за стол, он уткнул подбородок в скрещенные пальцы. У лжи десятки вариантов, у правды – один. Предложение завалила гора его же вранья.
Подражая гостю, Анюта подняла локотки на стол и утвердила лицо в ладонях. Носик ее покраснел, она переводила взгляд с тетки на мужчин и обратно.
– Дядя Матвей, вы сказали неправду? Мы с тетей Дорой никуда не поедем, и я не стану красавицей?..
– Красавицей ты станешь непременно, где бы ни находилась, – заверил Робик.
Матвей решил действовать обходным путем:
– Анюта, можно дать тебе важное поручение?
Девочка моргнула. Будто сквозь дождливую ночь засияли мокрые звезды.
