– Позвони мне, – шепнула Шантеклера, вкладывая в мою ладонь бумажный квадратик. От нее пахло шампанским.
– Конечно, – дыхнул я в ответ портвейном. Я быстро вошел в роль, хотя раньше женщины мне своих телефонов не совали. Да и женщин-то я до этого вечера знал немного: моя мама – раз, жена – два и Марина – три. Какие уж тут телефоны.
Я бы хотел сесть позади нее, съехать с горки вместе, прижаться, покувыркаться. Но деревянные санки не были рассчитаны на двоих. Я разбежался и толкнул их. Шантеклера понеслась с горы, оглашая окрестности громким кличем эффектной женщины. Ей вторили остальные: и те, кто поднимался вверх, и те, кто копошился внизу. Я понесся следом, подложив под себя картонку. Я рассчитывал слегка навалиться на Шантеклеру в конце горки.
Стремительно долетев до поворота, я повернул к пруду, ничего не видя перед собой, кроме белого вихря. Хоть благодаря модной коротенькой курточке я и нагреб в трусы снегу, но чувствовал, что мир вертится вокруг меня.
Я затормозил у самого пруда. Сзади раздавались вопли гостей, которые собирались съехать «паровозиком». Я огляделся. Никого. Я огляделся внимательнее и что-то возбужденно промычал. Никто не отклик– нулся.
Заметив следы санок, рассекающие свежий сугробик на берегу пруда, я пополз.
Берег в этом месте был низким, как бортик ванной, не больше. Следы полозьев заканчивались на самом его краю. В метре от берега в свежем льду зияла черная водяная дыра. На поверхности дыры плавали санки. Сзади донесся рев, он приближался. В следующий миг в меня врезался «паровозик» гостей. Локомотивом был Сашок.
– А что это у тебя санки в пруду плавают? – проорал Сашок. – Сейчас я их достану.
Он сполз ко льду, подцепил саночную веревочку палкой и вытащил их на берег.
– Ты чего санки в воду бросил, дурила?! – продолжал орать Сашок. Хотя, может, он и не орал, а просто все вокруг затихли. – Смотрите, как я могу! – завопил Сашок и пополз к дыре.
Тишина стала, что называется, звенящей. Сашок тем временем сунул голову в черную воду и не вынимал ее целую вечность.
– Двадцать пять секунд! Как Кусто! – выкрикнул Сашок, отряхиваясь по-собачьи.
Гости продолжали молчать.
– Спорим, никто так не умеет! – настаивал Сашок. – Спорим на сто рублей!
Желающих спорить не находилось.
– Ладно, слабаки, пошли кататься, – удовлетворенно позвал Сашок.
Молчание нарушил Борода:
– Что-то зябко стало, может, домой, глинтвейна наварим, а?
– Правильно, мы в Швейцарии после лыж всегда глинтвейн пьем, – подхватила дочь начальника рыночной охраны.
И все затараторили: «Домой! Глинтвейн! Домой! Глинтвейн!» И стали подниматься в гору. Я плелся в хвосте процессии. За горой сверкали кресты монастыря. Добравшись до поворота, я обернулся. Дыра отчетливо чернела на сером льду. Я продолжил восхождение, кресты смотрели сквозь меня и явно сквозь дыру тоже. Из-за кустов бухнул фейерверк, небо озарилось красным и зеленым. Гости шарахнулись. Из укрытия выскочил Сашок.
– Испугались!
Не успели приготовить глинтвейн, как все стали расходиться. Оказалось, у кого-то дома остались некормленые дети, а кому-то завтра улетать на острова. Впрочем, близилось утро, мы порядочно утомились и не стали никого удерживать. Тепло со всеми попрощавшись, мы звали приходить еще. Напоследок я любезно раздал уходящим визитки салона, посулив солидные скидки. Последним откланялись Борода с Мариной. Борода широко улыбался и обнимал Марину. Марина игриво сверкала пьяными глазами и жалась к Бороде. На диване в гостиной храпел Сашок.
– Я тебя так люблю, – сказал я жене, заперев дверь.
– И я тебя.
Я обнял ее, провел рукой по бедрам.
– Я так устала, давай завтра. – Она ласково тронула пальцем кончик моего носа и отправилась в душ.
Я снял свою модную коротенькую курточку и повесил сушиться. Из кармана выпала карточка Королевы Шантеклеры. Витиеватые завитушки составляли ее имя и контактный номер. Я повертел карточку в руках, порвал на мелкие кусочки, скомкал, бросил в унитаз в английском стиле и дернул цепочку спуска.
Д.Р
У Костяна сегодня день рождения. Двадцать шесть лет. Дел невпроворот. Надо съездить на «Белорусскую» за рецептом для бабушки, зайти в ОВИР (или как он теперь называется?) – получить загранпаспорт и еще забежать на рынок купить продукты. Вечером придут друзья.
Первое поздравление Костяну пришло с астрологического сайта. В прошлом году он заказал у них годовой гороскоп, оплатив его эсэмэской, и теперь читает стандартный стишок про «море счастья и отсутствие ненастья», а в прицепе – бесплатный прогноз на две недели. Костян пробует вникнуть в перспективы своего будущего. Из спальни выходит сонная Катя:
– Привет.
«Будьте осторожны в принятии решений, возможны преграды в пути…»
В ванной включается вода.
«Сатурн поставит вас перед выбором…»
Катя подходит со спины:
– У меня задержка… Уже пятый день… Ой, с днем рождения! – Катя целует Костяна в шею.
Недавно они занимались любовью, выпив бутылку вина, и Катя воскликнула: «Я хочу, чтобы ты кончил в меня!» Костян даже переспросил, а она ответила, что месячные вот-вот начнутся. И попросила не останавливаться. Ну, он и кончил… А месячные так и не начались… Вот так подарочек ко дню рождения.
Впрочем, паниковать еще рано. Костян старается вести себя спокойно, по-мужски. В конце концов, они уже два года вместе, типа, любят друг друга.
* * *
На улице холодно. Даже не холодно, а промозгло. Под ногами липкое месиво. Москва. Конец декабря.
Звонит мобильный. Мать.
– Мы с Володей тебя поздравляем.
Володя – Костянов отец.
– Спасибо, мам…
– Лекарства бабушке купил?
– Еду за рецептом…
Костян терпеливо выслушивает материнские поздравления и указания, что-то отвечает, напоминает про квартиру:
– Мам, в понедельник я позвоню в агентство, пора сдавать.
– Понедельник – неудачный день, давай через неделю. – Мать суеверна и не способна принимать решения. Она, например, никогда не знает, что съесть утром: яичницу, йогурт или вообще не завтракать. Вот уже полгода, как решено сдать доставшуюся Костяну от умершей тетки однушку, и все никак. Ключи и свидетельство о собственности хранятся у матери.
– Если понедельник неудачный, давай во вторник.
– Во вторник я иду к врачу.
– Ты что, весь день будешь у врача? – начинает злиться Костян.
– Не знаю, я не могу бегать, как солдат!
– Передай мне документы и ключи, я сам буду ее показывать. Ведь мне квартиру завещали.
