Никто не заметил, как из-за деревьев выскользнула еще одна кикимора. Звали ее Береника. Зеленые волосы цвета мха зачесаны назад, заплетены в причудливую косу да уложены в затейливую прическу. На каждой шпильке, вырезанной из березы, на конце затейливый цветочек или бабочка искусная, а на некоторых — живые светлячки устроились. Светится в ночи такое украшение, глаз радует. Лицо кикиморы остренькое, как у лисички, и милое. Чем-то цепляли зеленые, цвета яркой весенней листвы глаза. Зацепили и хозяина вод, да так, что женою ему стала.
— Чего расшумелись, сороки?! — хлопнула в ладоши Береника, звякнули на запястьях золотые браслеты с малахитом — мужнин подарочек.
Узнали материн голос девушки. Попритихли. Расступились перед грозной родительницей. Хоть росточком поменьше многих дочурок своих, а перечить никто не решался ей.
— Ты чего, сестрица дальняя, девчонок моих баламутить решила? — не здороваясь, спросила Береника кикимору лешего. «Кто детей к худому подстрекает, тому здоровья желать нечего», — решила она. — Думаешь их с ведьмой лбами столкнуть, а сама постоять в сторонке да глянуть, что выйдет? Так родней своею разбрасываться, пусть и дальней, — пробросаешься.
— Да я вовсе дурного не думала, — зарделась кикиморка лешего, а Беренику окинула взглядом завистливым.
Ведь мужья у них равны по статусу. Один вод хозяин, другой — леса, а одеты по-разному. Береника вон какая красавица. У нее уши серьги с малахитом оттягивают, на запястьях браслеты позвякивают, на ногах, чай, не лапти — сапожки сафьяновые, дорогие, золотом шитые, на зеленом платье цветы живые распустились, а на них бабочки разные уселись и крылышками машут так, что узор разный получается.
— Неужели не думала? А избу Светлолике спалить они, значит, сами додумались? Какие у меня дочери затейницы! — «восхитилась» разумности своих дочерей Береника.
— Ну, мам… Мы же взрослые, — протянула одна из мухоморниц и получила родительский подзатыльник.
— Не мамкай! — сурово сдвинула она брови. — А что взрослые, не вижу я. Хорошо, коли ведьма за избу не станет мстить. Но ведь уйдет из лесу — и что? Кавалеры враз сбегутся? Слетятся, как пчелы на сладкое? Не получится, не мечтайте. Безымянный лес дурной славой пользуется. Сюда редко кто заглядывает.
— Ага, — насмешливо фыркнула кикимора, раздосадованная тем, что ее платье проигрывало Береникиному по всем статьям. «У меня в жизни не было таких красивых заколок», — вздохнула она про себя. — Что-то мужчин в лесу в последнее время столько, что не протолкнуться. И все к ней! К разлучнице! А вам, девоньки, на-кась, выкуси! — Подстрекательница сложила худосочный кукиш и торжествующе явила его зрительницам.
Мухоморницы заохали, заахали. Мужчин все видели, они к ведьме табуном набегали. То свататься собирались, то избу жечь, то сарай строить. Интересная у нее жизнь личная получается. А у бедных оборотниц в этой самой личной жизни застой наметился. Прямо затишье такое, что хоть волком вой на луну.
Береника же подбоченилась. Так и вцепилась бы в патлы зеленые жены лешего, аж в руках зуд образовался, но усилием воли сдержалася.
— Ох, какие вы у меня, дети, наивные, — нарочито всплеснула руками Береника. — Кто ни скажет чего — сразу верите. Так ведь к ведьме табун тот захаживает. А не будет ее, сарай кому мастерить станут? Вам, что ли?
Мухоморницы пригорюнились, засопели. Права мать. На ведьминых ухажеров хоть полюбоваться можно издали. Слухами лес полнится, что из нескольких сел голова их выписал, чтобы явить пред очи разборчивой Светлолики. Не будет ее, вернутся женихи восвояси. Даже посмотреть станет не на кого. На редких охотников с рогатиной разве что. Да и то — только в сезон охотничий. Правда, еще и маги останутся. Но они ловко заклятиями кидаются. Хотя ничего… справные. Даже худосочный нескладный ученик сошел бы…
— Во-о-от, — довольно протянула Береника, добившись всеобщего внимания. — Ты, дорогая сестрица дальняя, коли посоветовать что путевое решила, так начинай. Не тяни волка за хвост, а то ведь тяпнуть может, — многозначительно прищурилась Береника, и собеседница поняла: домой нужно срочно.
Не ровен час, леший вернется, а у нее обед не сготовлен… Ну, и побить могут тоже… возможно, даже ногами. Это мужчинам женщину бить зазорно, а сами женщины, в случае чего, стесняться не станут.
— Да я того… — неуверенно пискнула кикимора, пытаясь осторожно соскользнуть с пенька и спастись, прибегнув к стремительному бегству.
Не удалось. Мухоморниц столпилось вокруг слишком много, чтобы уйти быстро и без синяков под глазами.
— То-то и видно, что слегка не в своем уме, — фыркнула Береника. — Весеннее солнце обманчиво. И не заметишь, как голову напекло и мысли спутались. Ты бы к ведьме за травками сходила. Говорят, дюже помогает ее лечение.
Под пристальным взором Береники жена лешего как-то вся сникла, съежилась, попятилась назад, чуть не упала с пенька, но вовремя спохватилась и удержалась. Что ни говори, а неизгладимое впечатление на окружающих Береника могла произвести.
— А мы, девоньки, поступим умнее. Раз нам ведьма мешается, пусть она нам и поможет, — предложила Береника, и дочери от удивления ахнули.
— Как это так, маменька? Неужто ведьму можно заставить нам помогать?
Удивление мухоморниц было понятно. Светлолику заставить что-то делать силком было очень сложно, если не невозможно совсем. В большинстве своем те, кто до этого додумывался, с удивлением обнаруживали себя исполняющими с энтузиазмом новообращенного сектанта какое-то замысловатое поручение ведьмы. Ходили слухи, будто Лика при желании могла уговорить каннибала стать убежденным вегетарианцем, но этого никто не проверял, за неимением под рукой хотя бы одного завалящего каннибала. Верили на слово.
— А мы ее замуж выдадим, — выдала Береника дочерям практически гениальную мысль. — И, чтобы согласилась, выдадим хорошо и удачно за мужчину в меру привлекательного, обстоятельного, хозяйственного и при чине.
Мухоморницы потрясенно замерли. Жена лешего, которая под шумок почти уже скрылась за деревьями, чуть не споткнулась от потрясения и вернулась.
— Хороша мысль. Да где ж такой идеал в нашей глуши сыскать-то? — с сомнением поинтересовалась она у Береники. — Ему белую лошадь, доспехи блестящие — и принц вылитый.
Девушки дружно вздохнули. О принце на белом коне втайне мечтала каждая, но злые языки поговаривали, будто не каждой свой идеал дождаться суждено. Так и старой девой остаться можно.
— Ты, сестра дальняя, шла бы лесом, куда шествовала, — настоятельно порекомендовала родственнице Береника. — От тебя путевых предложений пока еще никто не слышал. Избу ведьме подпалить не велика мудрость. Надо, кстати, еще Вяза Дубровича известить о твоей замечательной идее устроить лесной пожар. То-то он приголубит на радостях затейницу. Только после ласки такой, боюсь, долго, сестренка, на мягкое место усесться не сможешь. Ничего. Постоишь. Иногда полезно для кровообращения.
Жена лешего поникла, как осенняя трава под хорошим ливнем. Знала, что Вяз, как и всякий леший, настороженно относился к огню, опасаясь самого большого ужаса для леса — лесного пожара. Он бдительно смотрел за тем, чтобы в Безымянном никто не смел баловать с огнем. А тут родная жена подбивает запалить костер размером с избу.
