Подозрительный треск в кустах Олек тоже услышал, напрягся, принюхиваясь. Запахи определенно были, но разве разберешь все тонкости, когда в человеческом теле пребываешь? А перекидываться времени нет. Мужчина повернулся. Плавным движением подтянул к себе сеть — какое-никакое, а все ж оружие. По вздувшимся от напряжения мышцам стало ясно, что сеть легкой не была, такой можно и медведя придержать, хоть и не надолго. Но пара минут для двуипостасного — хорошая фора.
— Кто там прячется, отзовись, — крикнул Олек. — Коли не со злым умыслом пришел, подходи смело, не обижу.
— Здрав будь, вождь! — раздался из ветвей голос Береники, и вот уже она сама, позвякивая золотыми браслетами с малахитом да шурша широкой зеленой юбкой, выступила из кустов. Улыбнулась приветливо. — Это хорошо, что женщинам обиды не чинишь. Мужчина создан, чтобы о нас заботиться.
Олек удивленно выгнул черную бровь. Он прекрасно знал, кто стоит перед ним. И хотя в Безымянном лесу кикиморы редкостью не были, но жен у хозяина вод всего две, а мать у оборотниц-мухоморниц только одна.
— И тебе здоровой быть, Береника! — вежливо откликнулся он, радуясь, что не озерная дева из Ведьминого озера вынырнула.
Мало ли, что за мысли в головах жен водяного водятся. Утянет на дно прекрасная Лагерта да оженит силком на одной из многочисленных дочерей своих, и не вырвешься. Все же водная стихия волкам не родная. Зато в лесу двуипостасному есть где разгуляться. Он здесь каждую тропочку знает.
— А что, вождь, все ты ходишь бобылем? Не приглядел ли еще себе кого-нибудь? Ну не век же одному вековать, — мягко усмехнулась кикимора, и обе двуипостасные настороженно замерли в кустах, напряженно прислушиваясь, что за ответ даст Олек.
Очень уж им стало интересно, не завелась ли в сердце вождя подлая разлучница. Надо же знать, кому доходчиво объяснить, что на чужого жениха планов строить не следует.
Олек же нерешительно медлил с ответом. С одной стороны, врать, даже нежити, не особо хорошо. С другой — хоть и имелись планы по поводу женитьбы, да никак претворить задумку в жизнь не удавалось. Отвык он от ухаживаний за противоположным полом или просто навыки подрастерял за годы счастливого брака. Да и ведьма, на которую вождь двуипостасных глаз положил, отличалась от волчиц. С волчицами проще: главное — во время поры волчьих свадеб отвадить от дамы сердца конкурентов, хорошенько припугнуть их, потрепать для острастки. Из своего опыта Олек знал, что редко какой молодой волк встанет ему поперек дороги даже из-за самой лучшей волчицы в стае, так что за летальный исход драки можно не опасаться. Не за себя переживал — за молодняк. Он-то (вожак) в боях опытен, охоту на матерого кабана-секача водил не единожды. А молодым… им силу попробовать хочется да свое место в стае определить. Пора у них такая — молодость.
Вожак решительно тряхнул головой, всколыхнулись длинные волосы цвета воронова крыла. Леший с ним, с враньем. Хороша правда или нет, после решить можно, да и не всякому ее открывать надобно — сглазят еще. На то она и нечисть, чтобы другим козни строить. Природа у них, значит, такая. Да и чуял двуипостасный — неспроста кикимора его личной жизнью заинтересовалась. На мухморнице своей женить надумала, что ли?
— Спасибо за заботу, за сочувствие, но не в том, ни в другом не нуждаюсь я, — ответил он. — Одиночество мое не в тягость мне. Да и кто может в стае одиночкой быть? Вместе охотимся, вместе празднуем, вместе горюем, вместе радуемся. У нас все хорошее и плохое на всех делится.
«Хорошо сказал», — восхищенно прошептала Аин на ухо сестре.
Тут же получила от нее болезненный тычок острым локтем под ребра и выразительный взгляд голубых глаз: мол, молчи, услышат ненароком, прогонят — ничего не узнаем сверх услышанного. Обе Замерли, и вовремя. Олек пристально оглядел прибрежные кусты, задержался на тех, что скрывали близняшек. Девицы притаились, стараясь не вздохнуть лишний раз, чтобы не выдать себя ненароком. Вроде бы не заметил. По крайней мере, в кусты с криком: «Выходите, противные девчонки! И здесь достали!» — не кинулся.
Береника покачала головой. Видно было, что не поверила. Но как сказать Олеку про то, что сама услышала случайно.
— Слухом лес полнится, будто к ведьме Светлолике ты интерес имеешь, — осторожно начала она. — Так ли это или пустое болтают?
Олек стиснул зубы с досады, да так, что желваки заходили. Хотя понимал — злись не злись, а ничего не поправишь. Безымянный лес даром что большой, а слухи распространяются с такой скоростью, что, кажется, на одной опушке чихнешь, на другой тебе «Будь здоров!» крикнут.
— Есть у меня интерес или нет, это дело сугубо личное, никого, кроме нас, не касаемое, — отрезал он.
Береника согласно кивнула, понимала: будет Олек засылать сватов или нет, а лишний тут не суйся, с обеих сторон достанется, хорошо, коли ноги унесешь.
— Так я ведь помощь свою предлагаю, — ласково молвила она.
— Помощь? — искренне удивился вожак. — Чем же ты помочь можешь в таком деле?
— Не торопись, вожак. Отказаться всегда успеешь, — резонно заметила кикимора. — Признайся, когда ты последний раз за девушкой ухаживал? Тем более за ведьмой.
Олек потупился. Права жена хозяина вод. Давно не ухаживал, а за ведьмой — вообще никогда.
— Вот и ходишь ты вокруг да около, как лисица вокруг крепкого курятника, а подступиться как, не ведаешь, — усмехнулась кикимора, качнула головой, сверкнула зелеными очами.
— А тебе какой интерес мне помогать? — недоверчиво сощурил глаза двуипостасный. — Дружбы особой промеж нас не было. Да и мухоморниц мои волки не жалуют.
— Прав ты, вожак. Во всем прав. И дружбы не было, и дочек не жалуете, а помочь предлагаю. Не скажу зачем. Это дело мое. Но от помощи моей не отказывайся. Пригодится еще.
К общему возмущению близняшек, Олек согласно кивнул и оставил-таки сеть, что все время разговора придерживал рукой, в покое. Рыбы в ней еще было мало. Хотя с живностью Ведьминого озера всегда ухо востро держать надобно. Рано сеть вытащишь — одна тина и мелочь будет. Так весь день проваландаешься, а толку никакого. Поздно — кто позубастей сеть прогрызет и на волю вырвется. А где одна дыра, там и две образуются. Вытащишь жалкие остатки — и все труды насмарку.
Кипящие негодованием, словно пара самоваров, Аин и Кинни осторожно выбрались из кустов, стараясь двигаться бесшумно, чтобы их не услышали. И хотя душа настоятельно требовала высказать собеседникам все, что они думают об их глупом замысле со сватовством к лесной отшельнице, близнецы устраивать скандал не торопились. Олек запросто мог посадить непоседливых девиц под домашний арест. Одно дело — путаться под ногами, а другое — уронить авторитет вожака перед посторонними. Что в лесу станут о них говорить? Что Олек не может справиться с девчонками? Засмеют ведь. Не идти же потом замуж за посмешище.
— Так и вцепилась бы в морду кикиморе! — возмущенно зашипела Аин, как только убедилась, что они отошли достаточно далеко от озера и их не смогут услышать. — Да ногтями прошлась хорошенечко. Ишь чего удумала! Женихов чужих сватать! Да еще кому? Пришлой.
