Наконец, впереди блеснули воды просторного залива. Скифы засуетились, сортируя обоз. Часть отогнали в сторону и повели рабов сбрасывать груз, но большинство возков отважно въехали в воду и – благополучно покатились по воде.
Не совсем, конечно, по воде. Вода поднималась заметно выше колесных ступиц, бредущего на привязи Андрея она местами захлестывала до пояса. Однако студент-медик никак не ожидал, что на великой могучей Волге, одной из крупнейших рек мира, да еще на срединном течении существуют проезжие для обычных телег броды
[1]
!
За переправой обоз остановился на привал. Рабы перенесли на голове тюки и корзины с боящимся влажности добром, снова загрузили повозки.
В этот вечер несколько лесовиков даже пнули отдыхающего студента – вроде как случайно, укладываясь спать. Но – со всей силы. Стало ясно, что еще немного – и «бездельника» начнут бить.
Однако Андрею повезло – два ближайших привала случились возле ручьев, вдоль которых росли деревья и кустарник. Естественный водопой, нормальные дрова – лесовикам наконец удалось хоть немного отдохнуть, валяясь вечерами на привязи в ожидании еды и поднимаясь утром только перед выходом в дорогу.
Правда, на каждом из этих привалов к обозу пристраивались еще по нескольку телег – так что на третий вечер работы оказалось заметно больше, чем раньше.
Еще одна передышка случилась на пятый переход – скифы пригнали откуда-то сразу четыре десятка невольников. Однако отдыхать рабам степняки не позволили – после нового перехода обоз свернулся в табор в небольшой низинке, и там всех лесовиков погнали строить нечто вроде колодца: ворочать свезенные заранее огромные валуны, складывая из них пирамиду над вымазанной глиною ямой.
Андрей в это время лежал в тени возка. Он даже начал безмятежно насвистывать, когда мимо проходил какой-то незнакомый скиф: безбородый, белобрысый и в меховой безрукавке. С такой внешностью он запомнился бы молодому чародею. А раз нет – то наверняка был из последних обозов, недавно примкнувших к общей массе.
– Ты почему валяешься, дикарь?! – в недоумении остановился степняк.
– А меня не заметили, – с нахальной непосредственностью ответил колдун. – Повезло!
– Повезло? – засомневался воин.
– Или отвернулись, – предположил студент. – У меня узлы затянулись так, что не распустить. Вот никто ковыряться и не хочет.
– Ничего, – скривился скиф и потянулся за ножом. – Я знаю хороший способ. Ну-ка, встань!
Андрей послушно поднялся и повернулся к воину спиной. Медный клинок с затянувшимся шипением перепилил веревки – и в руках колдуна впервые за много-много дней возникла блаженная легкость.
– Бегом работать! – грозно прикрикнул скиф. – До темноты колодец должен быть готов!
– Слушаю и повинуюсь, господин… – Молодой чародей с наслаждением поднял руки сперва в стороны, потом вверх. Постоял так несколько секунд, потом опустил ладони на голову, содрал с нее липкую от пота повязку, смотал с шеи и отшвырнул в сторону. – Да-а-а!!!
Его душа, до того стиснутая в плотный кокон, будто посаженная в карцер, – вдруг ощутила свободу и с легкостью необычайной, словно вода из лопнувшего аквариума, выплеснулась наружу и растеклась далеко-далеко в стороны.
И внезапно вселенная снова стала звездной! Колдун ощутил сразу сотни, даже тысячи живых существ вокруг себя – птиц в небе, мышей в норах, рабов в колодезной яме, лошадей в обозе и целый табун на выпасе в стороне. Он чувствовал их всех, всех до единого! Их желания, надежды и страхи, их голод и жажду, и недовольство появлением вонючих чужаков.
На Андрея обрушилась лавина запахов – степных, костровых, обеденных, походных: вонь пота и аромат жареного мяса, тухлятина старой кошмы и благоухание впитавшего в себя солнечную систему ковыля. В него ударило море звуков – гомон людей, свист птиц, стрекот кузнечиков, топот копыт.
Он снова стал воплощением этого мира! А мир снова стал продолжением колдуна, частью его плоти, воли и желаний.
– Ты еще здесь, раб?! – Скиф, ведущий в поводу серого в яблоках скакуна, опять оказался рядом с освобожденным пленником.
Андрей повернулся к нему всем телом. Улыбнулся. А потом жизнерадостно захохотал.
– Тебе смешно, вонючий лесовик?! – Задохнувшись от ярости, степняк бросил поводья, отступил к седлу, выдернул из сумки плеть. – Я тебя сейчас развеселю!
Молодой чародей склонил голову набок, и послушный его воле мерин стал торопливо разворачиваться на месте.
– Пошел работать! – Скиф размахнулся плетью, но ударить не успел.
Пребывающий в отличном настроении колдун еле успел пригнуться, пропуская над собой проносящееся тело, подошел к скакуну, похлопал по крупу:
– Молодец, малыш, молодец.
Мерин зафыркал, сунул морду под руку за лаской. Андрей нежно потрепал его по ушам, погладил нос. Взгляд упал на медную налобную пластину уздечки, украшенную изображением змееногой богини, и чародей нахмурился, опустил веки, скользя внутренним взором по сознанию находящихся в таборе скакунов, тихо ругнулся.
Его худшие подозрения подтвердились – на зов откликнулось не больше трети лошадей. Чертовы скифы использовали в упряжи украшения из амулетов и отсекающих магию рун!
Впрочем, для потомков Табити это все равно ничего не меняло. Ведь щиплющие травку кони паслись расседланными и распряженными!
Андрей сделал вдох, выдох, набрасывая на них покрывало своей бескрайней души, – и табун внезапно сорвался с места, перейдя на рысь. Сам чародей подошел к стонущему на земле скифу. Сдвоенный удар задних копыт в спину степняка, как ни странно, не убил его. Однако встать воин даже не пытался, растерянно хлопал глазами.
– Крови, надеюсь, нет? – Студент-медик стянул через голову свою еще варяжскую куртку, когда-то нарядную, а ныне изгаженную до безобразия, сложил из нее подушечку, подсунул раненому под затылок. Затем расстегнул на нем пояс, снял безрукавку, стащил сапоги и штаны, не спеша оделся.
Табун как раз подбегал к обозу, и Андрей замер, сосредоточился, удерживая контроль сразу над сотнями буйных разгоряченных животных.
Лошади вломились в проходы между телегами на всем ходу, сбивая и затаптывая оказавшихся на пути степняков, которые отчаянно пытались усмирить понесшихся скакунов. Тех же, что успевали шарахнуться в сторону, спрятаться, укрыться, кони хватали зубами за плечи, ноги, голову – за все места, до которых могли дотянуться.
Колдун приподнял левую руку, словно дирижируя, – часть табуна свернула к недостроенному колодцу, промчалась по краю, походя снеся надсмотрщиков, сделала круг, спустилась ниже и целенаправленно стоптала трех скифов, пытавшихся укрыться между валунами. Остальные кони продолжали перемахивать телеги, протискиваться между кибитками, опрокидывать арбы, ломая и корежа все на своем пути – корзины, связки жердей, людей, решетки для юрт, не видя никакой разницы между живым и мертвым.
