– Жители великого города Кулома тоже молились этим богам, отец, – скривился в усмешке колдун. – Сильно им это помогло прошлой осенью? Боги защитили их? Спасли от разорения? Сберегли их город? Любый же защищает детей своих рьяно и искренно, днем и ночью, оберегает от болезней, упреждает от опасностей.
– Но это не наш бог!
– Отец, нельзя жить на земле лесов и молиться чужим богам, – покачал головой Андрей. – Земля отторгнет вас, отец, как отторгла славян на северных реках. Я не угрожаю вам, поклонники речных течений. Не сулю крови, не обещаю болезней. Оставайтесь здесь, будьте здоровы и счастливы. Но если вы хотите, чтобы земля лесов стала вашим домом, примите исконных богов! Настало время выбирать. Либо уютный дом и покровительство Любого, либо долгий путь по быстрым рекам в дальние края.
– Ты не боишься, что я обману тебя, шаман? – наклонившись к гостю, прошептал на самое ухо старик. – Пообещаю отречься от отчих богов и не сделаю этого?
– Ты можешь обмануть меня, отец, но никто не в силах обмануть бога, – чуть улыбнулся колдун. – Земля не примет ваш род до тех пор, пока Любый не услышит средь общих голосов вашей молитвы. Выбирайте скорее, отец, ибо волки ныне голодны. Они могут принять ваших лосей за чужаков.
Чем дальше спускался на юг Андрей, тем чаще возникали у славян такие вопросы. Мало кому хотелось покидать родные дома, обжитые земли. Колдун же не просил у них слишком многого. Он был мягок и дружелюбен.
Пришелец из будущего сумел сделать из пережитых испытаний правильные выводы.
Если бы сальный самодовольный Квасур встретил чужака добром, то сейчас Андрей наверняка бы командовал одной из славянских ладей с воинами, отлавливающими банды лесовиков в протоках у торных волжских путей. Если бы его приветила змееногая Табити, сейчас он был бы ее преданным слугой и, может статься, охотился за рабами среди лесных опушек. Но боги славян и скифов захотели странного гостя унизить… И тем подписали себе смертный приговор.
Андрей не желал повторить подобную глупость и потому из каждого незнакомца старался сделать верного союзника. И только если это не удавалось… наступало время гнева.
Для славянских деревень это время еще не пришло. Колдун почти месяц ходил вдоль прикамских рек, но не садились еще в ладьи дружинники, не мчались боевые корабли в помощь сородичам. Значит – никто из услышавших его предупреждение селян о помощи к богам не взмолился. Обитатели деревень выжидали, не зная, к кому прислониться. Лесовиков больше не обижали, бортни не трогали, но и с молитвами к святилищам новым не спешили. Следовало помочь им определиться с выбором.
* * *
Город Кебрат стоял в необычайно удобном месте – неподалеку от Камы, в окружении сразу трех обширных озер, на небольшом возвышении посреди просторной низины, на севере постепенно сходящей в просторное болото. Озера были обильны рыбой, болота – мхами и ягодой, низина каждую весну подтапливалась талыми водами, и потому настоящий лес на ней так и не поднялся, а чахлые больные деревца славяне легко выкорчевали, превратив огромный наволок в бескрайний огород, к середине лета густо зеленеющий от ботвы.
Единственный недостаток сей долины – за дровами далеко ходить. Однако могучие лоси легко справлялись и с этой трудностью, каждый день доставляя в город длинные тяжелые сухостоины, охапки валежника и строительные жердины.
Легко понять, что речной народ обосновался здесь вольготно, отгрохав могучую твердыню аж из трех колец высоких бревенчатых стен с ровной крышей, промазанной толстым слоем глины от воды и крытой дерном – чтобы дожди не размывали. Часть домов была отведена под амбары и мастерские, часть – под жилье, часть – под хлев. Кебрат был столь богат и могуч, что в нем даже скот зимовал под крышей!
Не весь, конечно, только стельные телки да слабый молодняк. Но мало кто в мире мог позволить себе даже такую роскошь!
В самом центре города располагалась просторная площадь, способная легко вместить все его огромное население – почти пять тысяч человек – и еще дважды по столько же гостей. Хотя, понятно, использовалась она не для праздников, вече или иных глупостей, а для важной насущной цели: на зиму здесь, в самом защищенном месте, складывались бурты репы, свеклы и других овощей, что кормили горожан всю долгую зиму.
Выкопать для своих обильных урожаев погреба Кебрат не мог – земля не позволяла. Даже в центре города яму по пояс копни – и то уже вода проступает. А уж в половодье – иногда прямо между городскими стенами рыбка плещется. Тут не то что погреб рыть – порой на стену остатки припасов утаскивать приходится.
Правил этой жемчужиной славянских рек внук самого Даждбога могучий Подага – невысокий, но широкоплечий муж с непропорционально большой головой, спрятанной под пышными и длинными каштановыми волосами, и с такой же разлапистой бородой. Глаза его постоянно смотрели на всех с подозрительным голубоватым прищуром, а большой мясистый нос забавно шевелился при разговорах, словно всегда хотел добавить что-то от себя. За свои триста с небольшим лет Подага стал уже бывалым, многоопытным воином, и потому известие о разгроме лесными дикарями Кулома он воспринял со всей серьезностью, подробно расспросил спасшихся воинов о ходе битвы и сразу принял меры для укрепления обороны: усилил все ворота дополнительными запорами, каковые каждый вечер собственноручно заговаривал заклинаниями от чужих рун, дозоры повелел выставлять тройные, дабы при опасности не поодиночке воины отбивались, а плечом к плечу. А кроме того, еще и дальние заставы придумал, дабы об опасности возможной задолго упреждали.
Именно эти заставы и доставили Андрею больше всего хлопот. Перебить их внезапным нападением было бы нетрудно – да только гибель дальнего дозора – это ведь и есть первейший сигнал тревоги. Отвести глаза воинам у колдуна тоже не получилось – везде обереги да амулеты, никакого от них спасения. Так что лесовикам пришлось сотня за сотней тихо и осторожно просачиваться между караульными сквозь самые непролазные завалы, каковые речной народ считал непроходимыми.
Ко времени созревания первой черники на Каме надолго установилась сухая и солнечная погода. Из-за жары на огородах начала жухнуть ботва, и потому Подага, в сопровождении жены посетив святилище и вознеся молитву своему деду, Триглаве и Макоши, торжественно воздел руки к небу, провозглашая трехдневные дожди. По небу почти сразу начали кучерявиться мелкие белые пятна, потихоньку стягиваясь в плотную облачность. Огородники принесли дары священным камням и правителю города, на чем молебен и закончился. Славяне начали расходиться.
На берегах Камы потихоньку становилось все пасмурнее. От дальнего леса и со стороны озер к городу пополз густой, как молоко, туман. За пару часов он добрался до святилища, обогнул его, отчего-то не проникнув на землю, намоленную многолетними обрядами, двинулся дальше и уперся, словно в невидимую стену, в старую, почти осыпавшуюся борозду, пропаханную минувшей осенью женщинами Кебрата для защиты от болотных болезней, нежити и прочих напастей.
– Смотрите! – оторвавшись от стены, вытянул руку привратник. – Что это?
