– Боги перемещаются через зеркала, Любый, – поднялся с колена мужчина. – То, которое Подаге принадлежит, мыслю, убрано, и воспользоваться им у сварожичей не получилось.
– А как же они вышли из воды?
– Коли вода тихая и спокойная, аки зеркало, явиться через нее боги могут. Но уйти через нее им не удается. Не принимает вода, расступается. Посему сварожичи не любят являться туда, где нет зеркала. После сего им трудно возвертаться домой.
– Выходит, нам оказали редкостную честь? – рассмеялся колдун. – Интересно, почему? Наверное, раньше славянские святилища только возводили шаг за шагом в неведомых ранее местах? Ничего, скоро ваши бывшие боги привыкнут к обратному. Их время на этой планете истекло.
* * *
Весть о падении Кебрата медленно распространялась по рекам, расходясь в стороны, словно волны от упавшего в пруд камня. Андрей отлично это чувствовал, ибо все больше доходило до него молитв от все новых и новых поклонников и все больше вливалось тепла и могущества в его жилы. Селяне сделали свой выбор.
Закон леса также признали обитатели многих десятков деревень, на несколько дней пути вниз по Каме и ее притокам. Люди народа рек больше не верили в могущество славянских богов и в их защиту.
Разумеется, сварожичи не желали смириться с поражением. Во многих местах стали появляться новые деревни, построенные наподобие маленьких крепостиц и заселенные большим числом привычных к оружию селян. Однако колдун сего подобия пограничных застав не признал, решительно их выкорчевывая и сдвигая свои идолы все дальше к западу.
«Застав» появлялось довольно много – так что и сил для их уничтожения требовалось изрядно. Андрей создал небольшие отряды из пары десятков оборотней и такого же количества обычных воинов в каждом – и дети небесных духов отлично справлялись с врагом, постепенно набираясь боевого опыта.
Сам Любый принимал участие в схватках редко – куда больше сил он тратил на дела лекарские. Воевать лесовики научились и без него. А вот врачевать – нет.
Лето уже катилось к завершению, когда в дни созревания рябины душу Любого вдруг пронзила острая боль – рвущая, мучительная, с самого краешка сознания. Колдун немедленно перекинулся, метнулся серой тенью сквозь чащи, болота, буреломы и вскоре оказался в каких-то дебрях к северо-западу от своей землянки, на берегу красивой речушки полусотни шагов шириной. Здесь догорала славянская застава хорошо знакомого Андрею вида: два больших дома и ограждающий двор частокол.
На траве перед забором лежало три мертвых зверя: рысь и два волка. Дети духов…
Колдун присел рядом, провел по телам ладонью.
Все три воина были убиты одинаково: толстыми короткими стрелами с широким наконечником. Лучники попали в разные места, но раны оказались столь опасны, что все оборотни истекли кровью еще до того, как сумели перекинуться обратно в людей.
– Кто? Как? – оглянулся Андрей на Сохота, шедшего старшим в отряде.
– Прости, Любый, – развел руками лесовик. – Никто не понял, как это случилось. Славян здесь поселилось совсем мало, мы не искали битвы. Хотели просто пугнуть, призвать к законам леса.
Колдун посмотрел на него, на догорающий дом. Воин покачал головой:
– Мы не поджигали. Знамо, дети духов пришли в ярость, кинулись внутрь. Дверь-то лишь прислоненной стояла. Потом она захлопнулась, и все полыхнуло… – Он сглотнул. – Пятеро детей твоих остались внутри. Сгорели вместе со славянами.
– Странно очень сгорели, Сохот. – Андрей выпрямился, подошел ближе к пожарищу. – Глазами я вижу пепелище. Но вот душой… Душой я чую в этом мертвом месте шесть живых душ. – Он глубоко вдохнул, выдохнул: – Поставь здесь крепкую охрану. Не хочу, чтобы эти яркие искорки исчезли, пока мы провожаем наших друзей в последний путь.
Лесовики по древнему обычаю отнесли тела мертвых сородичей в лес, оставив в ложбинке одного из завалов, сами же вернулись, развели костры и провели вечер, вкушая жареную лосятину и вспоминая добрыми словами навсегда растворившихся в чаще воинов.
Дом еще догорал – местами дымил, местами потрескивали угольки, а жар стоял такой, что невозможно приблизиться. Но к утру основные головешки догорели, на пепелище стало более-менее терпимо. А вскоре после полудня там возникло какое-то движение.
Андрей услышал его первым, поднялся, прижал палец к губам, жестом приказал воинам приготовиться, подойти ближе.
Среди подернутых серой пеленой угольков поднялось слабое облачко пепла, земля мелко затряслась – и вдруг провалилась, открыв взору лесовиков глубокую яму, размером примерно шесть на шесть шагов и невесть сколько в глубину. На свет, щурясь, выглянули двое пареньков.
– Хорошего вам дня, добры молодцы, – кивнул колдун, в то время как воины леса приставили к головам появившихся наконечники копий. – Выбирайтесь, свежим воздухом подышите. У вас там небось жара как в печи до сих пор держится? Вылазьте, вылазьте. И друзей своих зовите. До шести я считать умею.
Вскоре молодые еще, лет двадцати, отроки народа рек стояли, заведя руки за спины, у частокола и угрюмо смотрели себе под ноги.
Андрей прошелся вдоль строя, обрывая со всех амулеты и ладанки, стаскивая одежду с нашитыми оберегами. Отступил, показывая добычу:
– Догадываетесь, почему я это все отобрал? Должны понять. Не дураки, раз такое придумать и учудить исхитрились. Так, может, сами все расскажете? Душу колдовством выжигать не понадобится?
– А чего тут сказывать, дикарь? – поднял голову голубоглазый мальчишка. – Великая премудрая Макошь нашла способ справиться с вами, вонючими крысами. Извести всех, до единого, под корень. Вытравить по всей земле! Убивать оборотней мы научились. Научимся и отыскивать. Макоши известна великая тайна Любого, главного вашего шамана. Теперь он обречен.
– И какова же эта тайна, дерзкий храбрец? – почти ласково поинтересовался Андрей.
– Великая Макошь узнала, что Любый пришел к нам из грядущего, – оскалился пленник. – Он родится только через сто поколений. То есть уже родился, колдовством пробрался к нам и теперь всячески вредит нам в силу черного гнилого нутра.
Студент-медик сглотнул. Он ожидал любого ответа – кроме этого.
– Великая Макошь призвала бога Трояна, хранителя всех тайн, и по ее повелению он нашел и призвал в наш мир из грядущего сразу пятерых сварожичей, потомков наших в сотом поколении. Пятерых против одного… – Парень не удержался, поднял руку и растопырил пальцы: – Пятеро, дикарь! Ты слышишь: пятеро!!! И все они на нашей стороне!
