Нет, всему виной был черноволосый шотландец с низким, хрипловатым голосом и пронизывающим взглядом. Пусть он ни разу не прикоснулся к ней и ни разу не поцеловал, хотя Джейн пускалась на всевозможные уловки, чтобы его соблазнить, но именно он разрушил ее жизнь.
Белинда недоуменно нахмурилась:
— Так ты пришла к соглашению с семьей Бидуорта?
— Да, вроде бы, — осторожно подтвердила Джейн. — Хотя в таких серьезных вещах спешить не следует. — Спешить? Фредди впервые попросил ее руки почти год назад.
— Значит, настала пора остепениться, Джейн? — усмехнулась Мэдди, и Джейн невольно задумалась, насколько дерзкими и фривольными кажутся выходки «восьмерки» девушке, живущей в парижских трущобах. Иногда во время их захватывающих ночных приключений Мэдди, казалось, откровенно… скучала. — Сказать последнее «прощай» вольной жизни? Поэтому ты здесь?
— Но ведь это бал куртизанок, — пожала плечами Джейн, повторяя слова Мэдди. — Разве нужны другие причины?
К счастью, как раз в эту минуту толпа немного схлынула, подруги подошли к узкому проходу, ведущему на склад, и неприятный разговор сам собой увял. Дюжий привратник в маске кабана, над которой сверкала обширная лысина, брал неправдоподобно высокую плату за вход. Подруги подхватили юбки, боясь испачкаться в сутолоке, а Джейн торопливо сунула в руку привратника четыре гинеи — она предпочла заплатить за всех, чтобы не задеть гордость Мэдди, предлагая ей деньги.
Хотя Мэделин отправилась на бал в роскошном сапфировом платье, Джейн видела ее чемодан в комнате Клодии и знала, что все ее чулки и белье штопаны-перештопаны, а драгоценности — дешевая подделка. Мэдди любила поговорить о богатых французских особняках и шикарных приемах, но Джейн подозревала, что таинственная парижанка живет в нищете. Временами казалось, от нее исходит дух уныния и отчаяния.
Привратник жестом велел девушкам проходить, и Джейн радостно бросилась вперед. Остальные, стараясь держаться поближе друг к другу, последовали за ней. В обширном помещении склада яблоку было негде упасть. Возбужденное скопище надушенных тел теснилось у стен или вальсировало под бравурные звуки оркестра из семи музыкантов. Официально это место именовалось «нелегальным танцевальным залом», но посвященные называли его «Ульем».
Снаружи «Улей» выглядел обшарпанным и невзрачным, но внутри царила роскошь. Затянутые шелком стены отливали серебром в свете люстр, тонкий дым от благовоний поднимался над головами толпы. Вдоль стен на толстых, сияющих медью цепях висели огромные полотна с изображениями нимф и похотливых сатиров в вызывающе разнузданных позах. На полу были разостланы персидские ковры и разбросаны подушки. Здесь царили нега и распущенность: женщины целовали своих кавалеров и искусно ласкали их сквозь одежду, получая взамен столь же страстные ласки.
«Должно быть, в комнатах, примыкающих к задней стене бального зала, разыгрываются более откровенные сцены», — решила Джейн.
Состоявшая в счастливом браке Белинда тихонько пробормотала:
— Вы только взгляните, на что приходится идти этим несчастным женщинам ради денег.
— Ради денег? — оживилась Клодия, разыгрывая полнейшее неведение. — Уж не хочешь ли ты сказать, что… О! Подумать только! А я-то проделывала все это бесплатно!
Белинда бросила на сестру сердитый взгляд. У двадцативосьмилетней Клодии был бурный роман с конюхом, служившим в имении её родителей.
— Ты могла бы отложить любовные утехи до замужества, Клодия.
Но необычная картина, представшая их глазам, заставила умолкнуть всех четверых, положив конец очередной стычке между сестрами.
Обнаженные мужчины и женщины с тщательно выбритыми и обмазанными глиной телами замерли, изображая статуи. Они оставались недвижимыми, даже когда восхищенные зрители беззастенчиво трогали их и ощупывали.
— Ради этого зрелища стоило сюда прийти, — выдохнула Клодия, не сводя пристального взгляда с хорошо сложенного мускулистого мужчины.
Джейн вынуждена была с ней согласиться. Нагие живые скульптуры, как ничто другое, отвлекали от мыслей о замужестве, о стремительно ускользающем времени и о хриплоголосом шотландце, исчезнувшем, не сказав ни слова.
Подругам не удалось надолго задержаться у статуй: шумная толпа, заполнившая склад, подхватила их и понесла дальше. Заметив впереди стол, где полуголая развратница в маске лисицы разливала пунш, подруги с радостью взяли себе по бокалу и отступили к стене, подальше от людского потока.
— Жаль, никто не предупредил нас, что верхней частью туалета здесь можно пренебречь. Это касается как мужчин, так и женщин, — сухо заметила Джейн, когда мимо, победно выставив вперед колышущиеся груди, с дразнящей улыбкой продефилировала еще одна куртизанка. Не желая быть невежливой, Джейн развязно подмигнула полуголой девице. — Если бы я знала, то выбрала бы платье с более глубоким вырезом и кирпич потяжелее.
Мэдди понюхала пунш и с довольной улыбкой отпила добрую треть бокала. Клодия с восторгом подняла свой фужер.
— Я чертовски рада, что попала на бал, где не приходится разбавлять пунш.
Увидев однажды, как ее старший брат Куин подливает бренди в пунш, и убедившись, что результат не заставил себя долго ждать, Клодия взяла за правило таскать флягу со спиртным на все скучные официальные торжества и приемы.
Когда пожилой повеса, вызвав взрыв веселья, скинул брюки перед женщинами на персидском ковре, Белинда возмущенно фыркнула и протянула Джейн свой бокал. Достав маленький блокнот, она принялась незаметно строчить в нем, словно мстительный первоклассник, решивший излить на бумаге все свое недовольство школьными порядками. Джейн пожала плечами и, поставив на поднос опустевший бокал, взялась за пунш Белинды.
Она допивала последние капли, когда заметила в толпе высокого мужчину в длинном черном домино. Протискиваясь сквозь скопище ряженых, он вертел головой, будто кого-то искал. Его мощное сложение, стремительные, резкие движения и сурово сжатые губы, видневшиеся из-под черной полумаски, — все напоминало Хью. «Это невозможно, — оборвала себя Джейн. — Хью далеко от Лондона».
А что, если это все же он? Ведь рано или поздно ему пришлось бы вернуться в Лондон, а в этом безумном городе можно случайно столкнуться с кем угодно. Кто знает, может, это он ступит сейчас на пушистый ковер и замрет, раздвинув колени и сомкнув отяжелевшие веки, когда многоопытная женская рука станет ласкать его плоть? При мысли об этом Джейн торопливо осушила бокал Белинды.
— Схожу принесу еще пунша, — пробормотала она. Ей вдруг захотелось оказаться как можно дальше от копошащихся жарких тел.
— Захвати и нам, — попросила Клодия.
— Мне двойную порцию, — рассеянно бросила Мэдди, внимательно следя за высоким мужчиной в домино.
Протиснувшись к столику с пуншем, Джейн почувствовала, что отвратительная тяжесть в желудке усилилась. Подступила тошнота. Приступы мучительного беспокойства терзали ее всегда, сколько Джейн себя помнила. Какая-то смутная тоска, жажда новых ощущений, страстное желаниежить.
