– А сколько их всего?
– Общее число в принципе не ограничено. При этом колебания рынка определяются их полной векторной суммой. Интегралом, так сказать, по всем участникам. Это как многомерное пространство. Вы даже собственный вектор смоделировать не можете – все зависит от того, что вам ночью приснится, какие медиа вы с утра проглядите и что брякнет ваш консультант. В такой ситуации на математические модели полагаться нельзя. Предположения и долгосрочные прогнозы делать очень рискованно. Независимо от fundamentals… Но если вы настаиваете…
– Настаиваю, – сказал Капустин.
– Думаю, отобьем вашу инвестицию. Я понимаю, что не вашу, и вы вообще ни при чем, но отобьем все равно… И пять тысяч еще увидим за унцию, есть такое мнение. И десять. Только в это время со всех сторон уже стрелять будут.
– Хорошо, – сказал Капустин. – Иди. Будут вопросы, позову.
Крым встал, слегка поклонился и пошел к двери.
– Стой, – сказал вдруг Капустин, – а что это у тебя в кармане оттопыривается?
Крым остановился, ощупал себя – и с недоумением вынул из пиджачного кармана большую матрешку – из тех, что продают на Арбате. Она была расписана под Обаму: его превратили в пожилую негритянку в смешном крапчатом платке.
– Вы подсунули? – спросил Крым растерянно. – Когда успели?
Капустин довольно засмеялся.
– Это тебе от меня подарок. На память об уходящей эпохе. Внутри тоже всякие смешные. И, главное, разного диаметра. Подберешь себе точно по размеру. Хоть не Джанет Йеллен, но близко. Дерево, между прочим, отличное – русская береза. Как раз то, что тебе нужно. Раз уж имя такое взял ответственное, надо теперь строить эмоциональный мост с Родиной…
Крым стоически улыбнулся.
– Я правда тебе говорю, расправь каркас, – продолжал Капустин отеческим тоном. – Тебе судьба уникальный шанс дала, а ты все проебал. Так ведь не вылечишься никогда.
– Я иногда вас совсем не понимаю, товарищ генерал, – пролепетал Крым. – Почему вы такие вещи говорите?
– Хорошо, – сказал Капустин, – сейчас объясню. Как ты думаешь, кто тебе эту пилюлю передал через дилера?
– Как кто… Сер. Вернее, его курат… Вы? Это вы? Но зачем вам это надо было?
– Ну а ты попробуй посмотреть на ситуацию моими глазами. Вот мне, значит, докладывают – так и так, товарищ генерал, ваш этот… э-э-э… который по коммодитиз, он самоубиться хочет. Ищет способ, обратился к нам. Я твоего романа не читал тогда, потому что ты его еще не написал. Думаю, что с парнем-то? Вроде все отлично у него, торгует, старается… Молодой, толковый… Жить бы и жить. Чего это он? А потом меня как тюкнуло – наверно это он из-за своей половой ориентации. Не может больше этой гадостью заниматься, а отказаться сил тоже нет. Надо, думаю, ему помочь, пока не потеряли специалиста. Поменять каркас во внешнем режиме. Хотя мы такого обычно не делаем.
– Так это я вас в темноте видел? С волосами еще такими, как у растамана?
– Может, меня. А может, и нет. Ответ неопределенный.
– А как вы вообще такое выдумали? Как вам в голову пришло насчет деревьев?
– Да не выдумывал я ничего. Просто, понимаешь, я окончания эти иногда путаю. Которые «-альность» и «-ализм». Вместо «ментальность» говорил «ментализм», пока Михайлов не отучил. Вот и здесь тот же случай.
– А вторую пилюлю зачем оставили?
– Да чтоб ты мог назад откатиться, если по-новому жить не сможешь. Как оно и вышло. Но у тебя ведь почти получилось, парень. И получится, если захочешь. Теперь у тебя опыт есть. А когда есть опыт, откатиться назад можно даже без допинга. Мы это называем «расправиться».
– Как?
– А ты матрешку эту на стол поставь и поразмысли. Может, поймешь. Но только в своей гей-повести про это не пиши. Строго между нами. Понял?
– Понял, товарищ генерал. Можно идти?
Капустин кивнул, и Крым пошел к двери.
– Постой, – сказал Капустин, когда тот уже положил ладонь на ручку.
Крым обернулся.
– Ну-ка отвечай не думая – Крым наш?
Крым пожал плечами.
– А чего думать, товарищ генерал. У меня базаров нет. А с остальными – как договоритесь.
– Понятная твоя позиция, – вздохнул Капустин. – Ты не обижайся, но я тебе честно скажу. Есть в вас, хипстерах, что-то такое гниловатое…
И Капустин пошевелил пальцами в воздухе, словно расправляя резиновую перчатку.
– Отстали от жизни, товарищ генерал, – ответил Крым. – Hipster is dead.
– Да? Ну ладно. Тогда иди.
Дверь за Крымом закрылась.
– Товарищ генерал, товарищ генерал, – пробормотал Капустин. – Тамбовский гей тебе товарищ…
Он поднял трубку черного телефона.
– Михайлов? Как ты думаешь, два пидараса за одно утро – к чему это? Ха-ха-ха, да нет, не про тебя… Про этого Кримпая… Как кто первый – Семен… Он у меня как раз перед тобой был. Слушай, насчет Семена зафиксируй – мы с ним работать больше не будем. Его гнать надо ссаными тряпками – он ватой пророс насквозь, красный стал как рак. Натуральный Павка Корчагин. Как что-нибудь за ним повторю, на меня интеллигентные люди коситься начинают. Мы куда хотим – в Северную Корею? Во… Нужны люди с панорамным европейским виденьем, которые нюхают где надо, а не у нас в утюге. Так что давай ищи нового консультанта по его темам. А? Можно, но необязательно – ориентация, как видишь, не гарантирует. Главное, чтобы с кругозором был, молодой и бессовестный. И полиберальнее, полиберальнее… Да… Кримпай пока нормально, сука та еще. Кстати, вот – свяжись с лингвистическим отделом, пусть они подумают, какой у нас должен быть политкорректный термин вместо слова «вата»… Не знаю, пусть они и предложат. По смыслу надо что-нибудь типа «небенефициар». Но только чтобы звучало нормально, никаких там «беня-наебенил». Уважительно, без подъебок… А то действительно не очень понятно, как вот это вот называть… Вернусь – обсудим.
Когда он положил трубку, зазвонил другой телефон, красный. Капустин нажал кнопку селектора, переключившись на громкую связь.
– Да?
– Машина у подъезда, товарищ генерал.
– Я понимаю, что у подъезда, а не на крыше, – ответил Капустин ворчливо. – Сейчас, собраться надо…
Сборы оказались совсем недолгими. Достав из стола камеру-поляроид с приклеенным муаровым конвертом, Капустин положил все это в ребристый аллюминиевый кейс, стоявший возле тумбы стола.
– I’ll be back, – сказал он Дзержинскому на стене и вышел из кабинета.
В лифте он вынул из кейса маленькую бутылочку «Black Label» – вроде тех, что дают в самолетах – и высосал ее прямо из горлышка.
Служебный «Ленд Крузер» с тонированными стеклами тронулся, как только Капустин сел на заднее сиденье. Шофер не поздоровался и даже не попытался поймать его взгляд в зеркале – видимо, имел строгие инструкции не отвлекать начальство от важных мыслей. Капустин закрыл глаза – и не то уснул, не то ушел в раздумья.
