Николь прижала к губам указательный палец и, когда Уиллоу исчезла в комнате, тихо произнесла:
— Уиллоу скрывает от нас что-то, касающееся Джека Крауна.
Гейл округлила глаза, но Николь снова поднесла к губам палец, и подружки молча прошли в кухню. Когда вино уже было разлито по бокалам, появилась Уиллоу.
— Рассказывай, — сказала Николь. — Что у тебя с Джеком?
— С Джеком? С каким Джеком? — переспросила та с наигранным удивлением.
— Джеком Крауном. Подруга, не паясничай.
— Мы учились в одной школе, а что?
— Почему ты нам не говорила, что у вас роман? — поинтересовалась Гейл.
Уиллоу залилась краской и опустила глаза:
— Вы о чем?
— Еще бы, такой красавчик! — продолжила Николь. — Ученые называют это «золотой треугольник». Идеальная симметрия лица.
— Прекратите нести чушь! — воскликнула Уиллоу.
— Колись, подружка, — не унимались Николь и Гейл.
Уиллоу сама не заметила, как допила вино. Николь подлила ей из бутылки.
— Вы все неправильно поняли, — оправдывалась Уиллоу. — Просто в школе у Джека хромала грамматика, и я занималась с ним английским.
— И мы узнаем об этом только сейчас? — вмешалась Гейл. — Тут явно что-то не так.
— Все именно так.
— Звучит неубедительно, но оставим это на твоей совести. — Николь обняла подругу.
— Он очень легкий человек, — заявила Уиллоу. — Такой же, как ты.
Николь не была уверена, что ее можно назвать легкой. Интересно, что сказал бы об этом Коннер?
— Джек не в моем вкусе, — бросила Николь.
Она мысленно сравнила идеально симметричное лицо Джека Крауна с истинно мужской красотой Коннера и немедленно испытала то самое чувство, когда все внутри как будто летит в бездну. Верный признак того, что химическая реакция не ослабела.
В глазах Николь сверкнула искра, не оставшаяся незамеченной подругами.
— По-моему, если у кого и есть роман, так это у тебя, — хихикнула Уиллоу. — Рассказывай, кто он.
Николь очень хотелось рассказать им о случившемся. В конце концов, подруги нужны для того, чтобы делиться с ними накипевшим.
— Нет никакого романа, — начала она. — Есть один человек, но с ним все сложно. В том смысле, что между нами ничего не было. Хотя иногда мне кажется, что я хотела бы…
— Хотела чего? Он что, женат? — спросила Уиллоу.
— В том-то и дело, что нет. Разве я похожа на женщину, которая крутит романы с женатиками?
— Просто ты сказала, что с ним все сложно. А что может быть сложного, если он холост? Иногда мы влюбляемся — независимо от того, женат мужчина или нет, — продолжила Уиллоу.
— Сердцу не прикажешь, — добавила Гейл. — Я никогда бы не подумала, что могу влюбиться в такого плейбоя, как Рассел. Совершенно не мой типаж.
— Рассел как раз твой типаж, — вставила слово Николь.
— А я была влюблена в Джека в школе, — неожиданно призналась Уиллоу. — Тогда это ничем не закончилось, и я подумала, почему бы не попытаться сейчас.
— Сейчас? — переспросили хором Николь и Гейл.
— Почему бы и нет? Это называется эффектом незавершенного действия. Я хочу его завершить.
— Я же говорила, что тут не все чисто, — ухмыльнулась Николь.
— Все очень сложно. Похлеще, чем у тебя, Николь, — парировала Уиллоу. Раздался звонок в дверь. — Я открою. Принесли пиццу.
За ужином разговор продолжился, и под расслабляющим воздействием вина Николь рассказала подругам о том, как Коннер ворвался в ее жизнь и захватил все ее мысли. Она призналась, что не хочет отпускать его просто так. Должен быть какой-то способ взять у него интервью и при этом остаться с ним.
Глава 6
Коннер просматривал бумаги в своем кабинете, когда пришло время отправляться к Джейн. Если бы Николь в эту минуту видела выражение его лица! Ему не хотелось никуда ехать, он не любил все эти светские вечеринки и бессмысленную болтовню.
Коннер ненавидел общество незнакомых людей. Он не знал их, однако они могли знать его. Его прошлое. Ему было непонятно, как Джейн может постоянно быть на виду и получать от этого удовольствие. Тем более что всегда найдется человек, который спросит: «Каково это — испытать публичное унижение в столь раннем возрасте?»
Почти доехав до дома сестры, Коннер вспомнил, что забыл купить цветы и бутылку вина. Нельзя прийти в гости к популярной телеведущей без подарка. Однажды он допустил такую оплошность, за что Джейн пилила его не менее полугода.
— Рэнделл, остановись на углу, — попросил Коннер. — Я забегу в магазин.
— Да, сэр, — ответил водитель.
В магазине Коннер взял бутылку сухого красного вина. Не самого дорогого, но любимого сестрой. Стоя в очереди к кассе, он заметил, что женщина впереди читает газету «Америка тудей». В левом верхнем углу была маленькая фотография Николь. Это была колонка, которую она вела.
Женщина положила газету на стойку. Коннер задумался, не стоит ли купить этот выпуск, но тут же осекся. Читать о светских событиях ничуть не лучше, чем слушать все эти сплетни. Он до этого не опустится. Однако нужно было признать, что стиль Николь ему близок и приятен. Наверно, можно было бы и прочитать.
Но не сегодня. Коннер расплатился и вернулся в машине, пытаясь выбросить из головы все мысли о рыжеволосой журналистке. Через несколько минут Рэнделл притормозил у тротуара, и Коннер неохотно открыл дверцу.
— Я позвоню, когда освобожусь, — сказал он водителю. — Надеюсь, это произойдет скоро.
Рэнделл засмеялся:
— Буду ждать вас на парковке.
Зайдя в лифт, Коннер набрал специальный код и поднялся на последний этаж. Джейн жила в дорогом просторном пентхаусе. Он посмотрел на часы и понял, что приехал раньше времени. Недовольно хмыкнув, Коннер вошел в квартиру сестры. Первым, кто попался ему на глаза, был Палмер Кассини.
— Значит, тебя она тоже втянула в это! — воскликнул Палмер вместо приветствия.
— К сожалению, да. Сестра сказала, что гостей нечетное количество, а этого быть не должно. Пришлось помочь.
— Со мной она использовала другую тактику, — улыбнулся Палмер, крепко пожимая Коннеру руку. — Рассказывай, как дела?
— Все хорошо. Бизнес идет и даже приносит доход, а это единственное, о чем можно мечтать при нынешнем состоянии экономики.
— Никогда не сомневался в твоем умении зарабатывать. Ты умен и расчетлив, и экономика здесь ни при чем.
Слова Палмера попали в цель. Никакой кризис, никакой упадок в экономике не сломает Коннера Макейфи. Он не пустит под откос долгие годы упорного труда.
