– Эх, какова чертовка! – воскликнул доктор. – Хороша!
– Могу поспорить лишь со словом «чертовка», – ответил я.
– Михайлов будет трижды болваном, если не станет волочиться за нею, – заметил Майер.
Можно было бы согласиться с этими словами, но… нам не были известны истинные намерения Михайлова… Выходит, он соперничает с Грановским, но какова конечная цель этого соперничества? И почему Грановский хотел помешать, чтобы Беата «стала другой»? Кто он? Неужто демон, которому было велено не отпускать душу из тёмной бездны? Нет… это слишком примитивно… Грановскому просто была нужна прежняя Беата… пусть даже мёртвая… Именно это он хотел нам сказать… Зачем? Надеюсь, мы узнаем об этом очень скоро…
* * *
Вечер в ресторации прошёл бы как обычно, если бы не появление пани Беаты, которая, как и предполагалось, очаровала всех собравшихся мужчин.
– О! Как ведьмочка утёрла нос нашей королевишне, – злорадно перешёптывались Ольга и Нина Реброва.
Надо отдать должное барышне Антиповой, которая быстро сообразила, что в этот вечер ей придётся остаться в тени и, сославшись на сильную мигрень, спешно удалилась.
– Эта новость через пару дней всем наскучит, – услышал я её фразу, брошенную одной из подруг. – Чего интересного в этой заурядной ведьме?
Хоть лицо оставалось спокойным, в больших и чистых глазах красавицы светилась явная злость.
Да, внешности пани была неброской, но теперь от неё исходило некоторое тёплое сияние, которое невозможно не ощутить.
Начались танцы.
Впервые мы увидели пани Беату танцующей, и на удивление весьма недурно.
– Простите, но ваши таланты превзошли все мои ожидания, – услышал я слова одного из кавалеров, которому посчастливилось заполучить её первый танец.
– Благодарю, я сама поражена! – весело ответила она. – Я давно училась танцам…
В ресторацию вошёл Михайлов, устроившись в стороне, он закурил трубку.
Поймав его пристальный взгляд, Беата явно забеспокоилась, хоть и старалась не подавать виду. Когда танец закончился, она подошла к нам.
– Прошу уделить мне несколько минут, – обратилась она к Аликс.
– Да, буду рада, – ответила барышня.
Однако их разговору не было суждено состояться именно в этот момент, к нам подошёл Михайлов. Пани Беата уже не скрывала своего страха перед своим спасителем. Она беспомощно отступила шаг назад, растерянно окинув взором зал ресторации. Затем, понимая, что её поведение может оказаться странным, опустилась в кресло рядом с Аликс. Одна из дам оказалась приглашена на следующий танец, и ещё одно кресло на время освободилось. Михайлов сел рядом с Беатой.
– Благодарю, что решили позаботиться о моей душе, – пролепетала она.
– Я счел своим долгом помочь вам, – Михайлов взял пани за руку.
Беата сдержала тяжкий вздох, будто его прикосновения причиняли ей немыслимые страдания. Она боялась поднять на него свой взгляд. Собравшиеся расценили её беспокойство, как обычное дамское смущение перед дерзким офицером.
– Простите, ничего не могу вспомнить, – пробормотала она, – будто всё прошлое было сном, в котором я вела себя несколько странно… Прошлые интересы теперь стали совершенно безразличны… Помню, что провалилась в забытье, потом очнулась в гробу… Очнувшись, долго не могла понять, где я и что со мною, поэтому даже не успела испугаться… Чувства вернулись, когда оказалась возле своего нумера…
Беата пожала плечами.
– Потом мне рассказали, что вы читали молитвы над моим гробом… – закончила она свою взволнованную речь.
– Вы помните события самого сна? – спросил Михайлов.
– Очень плохо… какие дороги и пустоту… – она попыталась сосредоточиться.
– Пустоту, – задумчиво повторил Михайлов.
Танец закончился, и Михайлову пришло время уступить место даме. Не растерявшись, он пригласил Беату на следующий танец. Она попыталась отказаться, показав бальную книжечку, где уже было записано имя другого кавалера… Однако юноша не осмелился спорить с бывалым офицером и уступил ему своё право на танец…
Нам не суждено было услышать дальнейший разговор солдата и ведьмы.
Глава 12
Кого-то ждет она давно
Из журнала Александры Каховской
Весь вечер своего пребывания в ресторации я ждала появления князя Долгорукова. Необъяснимое предчувствие подсказывало, что он обязательно должен прийти. Огромного труда стоило сдерживать беспокойство. Наконец, князь появился в зале, и моё сердце застучало в ликовании, когда он направился ко мне.
– Надеюсь, вы позволите барышне совершить со мною небольшую прогулку? – обратился он к Константину и Ольге, которые, разумеется, не возражали.
Когда мы вышли из ресторации, князь предложил мне опереться на его руку. Слова Долгорукова звучали многообещающе… В это мгновение не только тело, но и моя душа ощутила поддержку… Этому человеку можно было доверить свою судьбу…
Мы неспешно прогуливались по аллее, освещенной огоньками фонарей. Князь ждал моего рассказа, но подобрать слова мне не удавалось, мысли беспомощно метались.
– Не знаю, как сказать, – робко пробормотала я, – Не знаю!
В голосе прозвучало отчаяние и злость на себя.
– Не стоит беспокоиться о ясности слов, мне всё известно, – ласково произнёс Долгоруков.
Его рука нежно обняла меня за плечо, князь привлёк меня к себе.
Я почувствовала, как по моему телу пробежала дрожь, которую князь принял за озноб от прохладного вечернего ветерка. Он снял свой сюртук и накинул мне на плечи… Благо нас никто не видел…
– Простите за вольность, но я не прощу себе, если вы сляжете с простудой, – произнёс он строго подобно старшему брату, опекающему младшую сестрёнку.
Оставалось лишь благодарно улыбнуться в ответ.
– Не знаю, – пробормотала я, возвращаясь к теме беседы, – возможно, мой поступок оказался слишком неосмотрительным… Но, увы, как можно было потупить?
Речь шла о помощи Беате и Михайлову.
– Этот поступок не заслуживает осуждения, – спешно заверил меня Долгоруков, – ваше великодушие предотвратило катастрофу…
Он, нахмурившись, отвёл глаза, будто пред его взором промелькнула картина страшной беды.
– Но при этом возникла другая опасность! – воскликнула я.
– Пока ещё ничего не случилось! – его тон звучал успокаивающе.
Только сейчас я поняла, что князь стоит в лёгкой рубашке, сам рискуя схватить простуду от прохладного вечера. Сразу стало совестно за причиняемое неудобство.
– Благодарю, что согрели, – голос звучал смущённо. – Мне тоже будет неловко, если заморожу вас…
