– Поддерживаю! – засмеялся Верещагин.
Все выпили за нее. Ей это было приятно. И вдруг что-то произошло, а что, она сказать не могла. Ее вдруг стал бить озноб, к горлу подступил комок… Стало страшно.
– Яська, ты чего так побледнела? – первой заметила ее состояние Наташа. – Тебе нехорошо?
– Да, голова что-то закружилась…
– Хочешь, спустимся в сад? – предложила Наташа.
– Да, да!
Мужчины, занятые разговором, ничего не заметили.
Женщины спустились в сад.
– Если б я не знала, что у Ивана не может быть детей, я бы подумала, что ты беременна.
– Нет, Наташа, я не беременна. Но мне кажется, что где-то здесь моя мать… Я всегда чувствовала ее приближение в минуты, когда мне было хорошо. Я не могу объяснить…
– Слушай, а может это просто какое-то недомогание, с нею не связанное?
– Может и так… Не знаю.
– Скажи мне, как она выглядит, я пройдусь по залам и погляжу, хочешь?
– Хочу!
– Я мигом, подожди меня!
Яся сидела на лавочке, закрыв глаза. Ей было трудно дышать. И вдруг ее отпустило. Вернулась Наташа.
– Тебе лучше?
– Да!
– Поразительно! Я видела такую женщину, она собиралась уходить… Я ни с чем подобным еще не сталкивалась…
Яся пожала плечами.
– Ну надо же… А она, между прочим, интересная женщина! Я думала невесть какая карга…
– Интересно, она меня тут видела?
– Это имеет значение?
– Имеет. Она может устроить какую-то пакость.
– Господи, что ты говоришь! Какую пакость?
– Я не знаю… Просто, если она видела, что мне хорошо, обязательно что-то устраивала…
– Брось, Яська, ты тогда была девочкой, зависела от нее, глаза ей каждый день мозолила, а сейчас ты более чем взрослая женщина, да и Ванька тебя в обиду не даст. Знаешь, что он мне сказал недавно?
– Что?
– Что нашел свою вторую половинку. Вот! И забудь ты о своей мамаше. Кстати, она была с мужчиной, такое представительный дядька…
– Видимо, это последний муж.
– Так до тебя ли ей?
– Будем надеяться, – вздохнула Яся.
Но в душе поселилась тревога.
– Иван Алексеевич, к вам рвется какая-то дама, говорит, что это жизненно важно для вас.
– Кто такая?
– Ее зовут Курилова В. И.
– Не знаю такую.
– Отправить восвояси? – осведомилась Виолетта Геннадьевна.
– Да нет, только предупредите, что у нее на все про все десять минут.
– Хорошо!
В дверях показалась элегантная немолодая женщина. Иван Алексеевич привстал, он был достаточно галантен.
– Присаживайтесь. Что вас привело ко мне?
– Я пришла предупредить вас.
– Слушаю вас.
– Я мать Ярославы!
– Вот как? И о чем вы хотите меня предупредить? – очень холодно осведомился Верещагин.
– О том, что у Ярославы очень дурная наследственность, с ней нельзя заводить детей, у нее по линии отца ужасные гены! Он был отпетый уголовник, к тому же в их роду было полно психически нездоровых людей…
– Только по отцовской линии? – достаточно ядовито произнес Иван Алексеевич.
– Что вы хотите этим сказать?
– Просто интересуюсь.
– Вы можете мне не верить…
– Я скажу иначе: я никак не могу вам верить! Простите, но – никак!
– Понимаю, вы очарованы ею, она намного моложе вас, но поверьте…
– Да не поверю я! И вообще, зачем вы ко мне явились? Какую цель вы преследуете?
– Только одну! Я не хочу, чтобы из-за моей ошибки в молодости страдали другие люди. Я влюбилась в отпетого уголовника, родила от него… А яблоко от яблони… сами знаете.
– Простите, мадам, это вы профессора Иноземцева называете отпетым уголовником?
Женщина побледнела.
– Кто такой профессор Иноземцев? Однофамилец?
– О нет, это весьма достойный человек, великолепный врач и отец Ярославы. Я нашел его и все ваши инсинуации…
– Да что за бред! – Дама вдруг стала пунцовой.
– Это не бред. Бред то, что вы тут несете! И как я понимаю, цель вашего визита напакостить собственной единственной дочери, которую вы объявили спившейся проституткой, к тому же покойной! Это ж надо придумать… Послушайте, мадам, вот что я вам скажу: вы как могли уродовали вашу дочь, но она вопреки вам выросла чудесным добрым человеком, восхитительной женщиной, но чудовищно закомплексованной. Она о вас почти ничего не рассказывала, но так случилось, что у меня в доме уже восемь лет работает ваша бывшая соседка Полина Яковлевна, вот уж мне о вас порассказала… Как вы мучили и унижали девочку, морили ее диетами и даже сплавили в интернат.
– И вы верите этим россказням? Да Полина просто мне всегда завидовала…
– Короче, мадам, временной лимит вы исчерпали, но я хочу вас в свою очередь предупредить – если вы еще раз хоть на мгновение приблизитесь к моей жене… Я приму меры и вам мало не покажется!
– Ах так? Ты мне угрожаешь, дебил? – вдруг завизжала она. Схватила со стола тяжелую стеклянную пирамидку для бумаг и швырнула ее в Верещагина. Он сумел пригнуться и пирамидка угодила в стеклянную дверцу книжного шкафа. Посыпались осколки. Иван Алексеевич не успел опомниться, как в него полетел еще и стакан с карандашами.
– Вы с ума сошли! Я вызову охрану!
– Охрана тебе не поможет, козел! – визжала она и вдруг кинулась на него. Он схватил ее за руки, но она успела расцарапать ему лицо. Билась, вырывалась, визжала, брызгая слюной и грязно ругаясь.
В кабинет вбежала Виолетта Геннадьевна.
– Боже, что тут происходит? Я вызову охрану!
– Вызовите «скорую», она сумасшедшая…
Верещагин втолкнул женщину в крохотную комнатушку, где иногда позволял себе прилечь на четверть часа, и запер дверь.
– Фу! Кошмар какой-то!
– Иван Алексеевич, у вас кровь! Надо промыть и залепить пластырем! Сядьте, я все сделаю. Ой, она там все разгромит!
Дама продолжала бушевать. Она колотила в дверь, орала, грязно материлась.
– Кто она такая? – полюбопытствовала Виолетта Геннадьевна.
– Понятия не имею! Просто сумасшедшая… И как ее охрана пропустила?
– А сумасшедшие они очень хитрые…
К приезду «скорой помощи» в комнатушке все стихло.
