И он толкнул по столу стопку конвертов. В конвертах были деньги, по пятьсот долларов на брата – пожалуй, даже слишком много с учетом вчерашнего прокола. За то, как эти идиоты выполнили порученную работу, им вообще следовало бы ноги повыдергать, но Аверкин сейчас зависел от них больше, чем они от него. Фактически, он покупал их молчание, а заодно подогревал на всякий случай их и без того горячую преданность.
Он даже не знал, догадываются ли они об этой сделке; но если и догадывались, то не имели ничего против: конверты один за другим исчезли в карманах их просторных черных пиджаков, и через минуту в кабинете никого не осталось.
Аверкин откинулся на высокую спинку обитого натуральной кожей офисного кресла и с усилием провел ладонью по гладкой коже головы, как делал всегда, когда ему нужно было что-то хорошенько обдумать. Но подумать ему не дали: шаги его людей еще звучали в тамбуре, как вдруг дверь снова приоткрылась, и в кабинет вошел совершенно незнакомый Санычу человек.
– Можно войти? – спросил он вежливо.
– Вы уже вошли, – буркнул Аверкин, давя в пепельнице окурок. – Интересно, что вы станете делать, если я скажу, что нельзя?
Посетитель улыбнулся. Он был высок и широк в плечах, в меру мускулист и не слишком молод – что-то около сорока, наверное. Над левой бровью у него виднелся короткий белый шрам, но и без шрама Саныч видел, что перед ним стоит боец. Чтобы понять это, достаточно было взглянуть на квадратный подбородок гостя и оценить ленивую грацию его движений.
– Не знаю, – солгал он, даже не пытаясь сделать вид, что говорит правду. – Наверное, попытаюсь убедить вас, что мне очень нужно с вами поговорить.
– Товарищ, туда нельзя… А мне надо! – процитировал Саныч бородатый анекдот, вызвав на лице гостя мимолетную улыбку. – Надо вам сказать, что вы попали к нам в очень неудачное время. Сегодня мы действительно не принимаем клиентов ввиду.., э.., некоторых непредвиденных обстоятельств. У нас сегодня образовался этакий, знаете ли, форс-мажор местного значения. В общем, считайте, что мы закрыты на санитарный день, и приходите завтра. Кстати, а как вы сюда попали? Ворота закрыты, и охрана имеет приказ никого не пропускать…
Посетитель опять улыбнулся, неопределенно покрутил в воздухе растопыренной ладонью и уклончиво повел широкими плечами, давая понять, что вопрос этот довольно сложный и что его сейчас лучше не обсуждать. Саныч заметил, что его потертые джинсы на колене выпачканы чем-то белым – не то мелом, не то известкой, – и вспомнил, что буквально на прошлой неделе лично приказал побелить окружавший территорию «Кирасы» бетонный забор. Что ж, с этим, по крайней мере, все ясно. Оставалось только понять, зачем этот странный тип карабкался через трехметровую бетонную стену, рискуя на той стороне крепко получить по зубам. Ведь сказано же ему было, что сюда нельзя…
"Мент? – подумал Аверкин. – Да нет, какой к дьяволу мент! Мент вошел бы через ворота – просто ткнул бы дежурному в рыло удостоверением и вошел как ни в чем не бывало… Тогда кто? Журналист? Непохож…
И потом, все московские щелкоперы – стреляные воробьи. Они знают, куда можно входить через забор, а куда нельзя. Журналист, залезший через забор на территорию охранного предприятия, вряд ли полезет прямо в кабинет к директору этого предприятия брать интервью, потому что знает: выкинут вон, как шкодливого кота, да еще и бока намнут. Клиент, что ли? Впервые вижу клиента, который так нуждается в моих услугах, что лезет через забор…"
– Зря вы полезли через забор, – сказал он, снова откидываясь на спинку кресла и зажигая новую сигарету. – Удивляюсь, как вам удалось пересечь двор с целыми ребрами? Это не угроза, поймите меня правильно, но специфика нашей фирмы такова, что незваных гостей здесь встречают не слишком ласково.
– Да пустяки, – ответил посетитель. – Вы не обижайтесь, но вашим людям нужно, как говорил Владимир Ильич, учиться, учиться и еще раз учиться. Вот… – он развел руками и почесал в затылке. – Собственно, я действительно мог бы прийти завтра, но подумал, что, раз подвернулся такой случай продемонстрировать свои навыки, будет грешно им не воспользоваться.
Аверкин выдул из легких целое облако дыма и посмотрел на посетителя с пронзительным прищуром снайпера, прикидывающего, куда влепить пулю – в лоб или в сердце.
– Послушайте, – сказал он, – должен вам честно признаться: не люблю наглецов. Я сам наглец – работа такая. Поэтому в данный момент я из последних сил борюсь с острым желанием повести себя нагло и грубо, то есть вызвать охрану и выкинуть вас к чертям собачьим. Единственное, что меня останавливает, это то, что вы, наверное, имели действительно вескую причину рисковать своими ребрами, придя сюда без разрешения.
Единственное! Учтите это и постарайтесь быть кратким и убедительным. В противном случае я ни за что не отвечаю.
– Я постараюсь, – спокойно ответил посетитель и вдруг полез правой рукой за пазуху.
В руке Аверкина мгновенно, будто по мановению волшебной палочки, возник пистолет, и дуло этого пистолета нацелилось прямиком в живот посетителю. Тот удивленно поднял брови, нарочито медленно вынул руку из-за пазухи и издалека показал Санычу паспорт – надо полагать, свой собственный.
– Что вы? – сказал он тоном старой девы, получившей непристойное предложение. – Вы что, всех посетителей так встречаете?
– Только некоторых, – проворчал Саныч, спуская курок пистолета и кладя оружие на стол рядом с ковриком для мыши. – Таких, которые являются без спроса и ведут себя в моем кабинете как хозяева. Что вы мне тычете ваш паспорт? Я не участковый, уберите.
Посетитель послушался, убрал паспорт, но тут же взял маленький реванш, без приглашения усевшись на стул.
– Моя фамилия Филатов, – сказал он.
– Ну и что?
– Странно, – растерянно произнес посетитель. – Мне казалось, что вы должны быть в курсе… Разве Бондарев с вами обо мне не говорил?
– Бон… А! Так вы тот самый человек, о котором мы беседовали? Хотите у нас работать? Но… Вам ведь известно, что Бондарев погиб?
– Это что-то меняет? Я имею в виду, для вас. По-моему, самое время взять на место Бондарева человека, тем более что я не просто так пришел, не с улицы, а по рекомендации все того же Бондарева. Хотите честно?
Я не очень-то нуждаюсь в заработке. Бондарев предложил, а я не стал отказываться – заняться-то все равно нечем. Но теперь ситуация изменилась. Я хочу занять место Бондарева и найти тех подонков, которые его убили.
Аверкин затянулся сигаретой и постучал ею по краю пепельницы, стряхивая пепел.
– А вы ничего не перепутали? – спросил он. Этот ненужный разговор начал вызывать у него живейший интерес, особенно с учетом того, что говорил о странном посетителе покойный Бондарь. «Неужели это вот и есть легендарный Инкассатор? Ну-ну, посмотрим». – По-моему, вы как-то не правильно представляете себе задачи и методы нашей работы. Мы не милиция и не красные дьяволята, неуловимые мстители. Мы – охрана. Сторожа и телохранители – вот кто мы такие.
