Стоило ему съязвить по поводу ее нищеты, как она напомнила ему о шраме. Итану казалось, что они разыгрывают какую-то партию.
— Тогда иди, развлекайся. Но теперь своими из всех платьев, ты сможешь называть на одно меньше.
— Значит, платьев, которые ты сможешь срывать с меня, будет на одно меньше.
Итан недовольно посмотрел на нее:
— У тебя на все есть ответ, да?
— Да. Но я специализируюсь на вопросах, — ответила она, отправляясь на осмотр шарфов.
Да, озадачила же она его. Итану начало казаться, что она чересчур умна. Нужно быть осторожнее, иначе эта игра обернется против него же.
Проснувшись этим утром, он почувствовал, что она наклонилась над ним, и притворился спящим, пока она не начала так чувственно и нежно ласкать его. Открыв глаза, обнаружил, что она смотрит на него.
Будь он проклят, если она не была возбуждена, у нее были торчащие соски и учащенное дыхание. Он смаковал это видение. Не мог припомнить, когда в последний раз женщина испытывала к нему неподдельное желание.
В прошлом те немногие женщины, которых, по-видимому, возбуждал его шрам, в постельных играх предпочитали боль, а не удовольствие.
Итан всегда занимался жестким, до лязга зубов, сексом, предпочитал именно такой секс, но никогда не питал интереса к сдиранию с женщин кожи.
Мэдлин была красивой, и если находила его привлекательным, то, возможно, он вовсе не такой уж плохой, каким считал себя. Наверное, он с излишней строгостью относился к своему лицу, а крутой нрав мешал проявлению влечения к женщинам.
Итан знал, что вскоре возьмет Мэдлин измором, и, когда она уступит ему, а у него наступит пресыщение, он переключится на других женщин, склонных к жесткому сексу… Ему нравятся пышные женщины с тяжелыми подпрыгивающими грудями.
Даже думая об этом, он не мог оторвать глаз от Мэдлин. Приходилось признать, что она удивила его и продолжает удивлять своим необычным поведением. Он смотрел, как она поглаживает шелка, и его естество восставало вновь.
Итан прищурился. Казалось, будто у Мэдлин была страсть прикасаться к вещам, но здесь он обнаружил, что это всего лишь хитроумный прием прикрыть кражу. Ей нельзя было отказать в мастерстве, в необычайном мастерстве, и если бы он не был натренирован в распознавании мельчайших деталей, то ни за что не заметил бы, чем она занималась.
Итан направился к ней.
— Положи на место, — шепотом приказал он.
Она невинно взглянула на него простодушными синими глазами:
— О чем ты?
Он стиснул ее локоть, призывая к молчанию, и она, в конце концов, вытянула шелковый шарф из рукава блузки.
— Мэдлин, с мелкими кражами должно быть покончено.
— Так уж и мелкие?
— Господи, я поражаюсь: неужели ты хуже меня? — Итан ничего не имел против того, чтобы люди мучились, если отдали пальму первенства ему. В действительности ему это даже льстило. Но он не испытывал враждебных чувств к владелице ателье и не хотел, чтобы ей был нанесен ущерб.
— Ты воруешь, играешь на деньги и разговариваешь на уличном жаргоне. Если мне выпала роль нашего блюстителя морали, то нам вместе гореть в аду, девочка.
Она подняла на него глаза, ее губы кривились в усмешке.
— Но мы, по крайней мере, будем вместе.
Итан знал, что она дразнит его, но все же ей удалось обезоружить его и злость начала проходить.
Когда модистка пригласила Мэдлин присоединиться к ней, чтобы просмотреть журналы мод, Итану предложили кофе и газету на английском языке. Он пытался читать, но его отвлекал голос Мэдлин, хотя говорила она негромко и по-французски. Ее вопросы и комментарии удивляли его, равно как и уверенность в себе в разговоре со старшей по возрасту модисткой.
— А если бы вы сделали эту ткань и рюш вот так, с бомбазином? — спрашивала она. — Почему это должно быть симметричным? Если это зеленый атлас и со скошенным подолом, то платье будет выглядеть совершенно по-новому и в то же время элегантно.
Женщина невнятно ответила что-то.
— Нет-нет, мадам, воротник должен быть жестким, высоко поднятым сзади и открытым здесь. И если выглядывает нижняя юбка, мы должны быть уверены, что она потрясающей красоты. Знаю какая — белый тюль на шикарном блестящем шелке!
Когда они закончили, и Мэдлин отправилась выбирать сумочки и перчатки, модистка подошла к Итану. Вид у нее был ошеломленный.
— У вашей жены вкус… — она смолкла, подыскивая слово, и Итан подумал, что она скажет «необычный» или «интересный» — бесподобный. У нее непостижимое ощущение тканей и цвета.
— Да, естественно, — согласился он, будто всегда знал это. — Удостоверьтесь, что высвобождено достаточно места для ее платьев… — Он замолчал, заметив, что Мэдлин с тревогой смотрит мимо него в выходящее на улицу окно ателье.
Он повернул голову, ожидая увидеть снаружи бандитов, однако обнаружил лишь хорошо одетого мужчину под руку с безвкусно одетой женщиной, которые, проходя мимо, замедлили шаг с явным намерением зайти в ателье.
Глаза Мэдлин были прикованы только к мужчине. Итан чувствовал что-то холодное в нем, что-то опасное, и это могло объяснить, почему Мэдлин побледнела.
Глава 23
Мэдди ринулась за ширму для переодевания и спряталась там. Она чувствовала на себе взгляд Маккаррика и понимала, что он, должно быть, озадачен ее поведением, но снаружи был Тумар, который, по-видимому, собирался войти внутрь.
Как обычно, едва они с Итаном вошли, Мэдди отметила расположение задней двери и сейчас начала потихоньку пробираться к ней. Но здесь Маккаррик сказал модистке:
— Мы хотим, чтобы вы обслуживали сегодня только нас.
— Но, месье…
— Закройте ателье. Я здесь за пару часов потрачу больше, чем вы заработаете за неделю. Если нам никто не будет мешать.
Мэдди выглянула из-за ширмы, чтобы попытаться взглянуть на Шотландца глазами этих женщин. Его осанка кричала о богатстве — это было очевидно. Одежда, хоть и без прикрас, но отличного покроя, была явно дорогой. Да, он выглядел богатым, но не только. Он также выглядел властным, а со своим шрамом — даже зловещим.
Мэдди совсем не удивилась, когда хозяйка ателье прошла к двери и, закрыв ее на засов, перевернула табличку той стороной, на которой было написано «Закрыто».
— Шторы, — сказал Маккаррик. — В противном случае клиенты будут стучать.
— Да, месье, — поджав губы, согласилась хозяйка и жестом распорядилась, чтобы работница задернула занавеси.
Мэдди облегченно вздохнула и наградила Шотландца слабой благодарной улыбкой. Некоторое время он безучастно разглядывал ее глаза, губы, а затем, нахмурившись, подошел к ней:
