— Ну, я не помню… Я не смотрел, куда ехал. Куда он, туда и я…
— Значит, он вышел из машины и вы его ударили?
— Да, он вышел из машины и я его ударил.
— А из машины он вышел в одной майке? — с подначкой спросил Стародумов.
— Почему в майке? — удивленно глянул на него Волошин.
— А в чем он был?
— Ну, в полупальто…
Следователь скептически усмехнулся и ехидно глянул на Плошникова:
— Молодой человек, вы изучали материалы дела?
— Ну, у меня были свои источники…
— Какие?
— Ну, я разговаривал с хирургом…
— И установили наличие двух ран, так я понимаю?
— Да, установил… И еще я узнал, что в момент поступления в больницу у Кривичева не было повязки, о которой говорила Гаева. Она должна была сделать повязку…
— А вещи потерпевшего вы смотрели?
— Вещи? — в ожидании подвоха слегка растерялся Плошников.
— Вы осматривали полупальто потерпевшего?
— Ну-у… Не успел…
— А сорочку и пиджак?
— Я же говорю, не успел…
— Я так почему-то и подумал… — снисходительно усмехнулся следователь и обратился к Волошину: — Значит, Кривичев был в полупальто, когда вы его ударили?
— Да, в полупальто.
— А ударили вы его ножом?
— Да, ножом.
— Вы любите Гаеву?
— Да, люблю…
— Я вижу, что вы ее любите. И вижу, что вы готовы пожертвовать собой, чтобы ей помочь. Очень смелый поступок. И он заслуживает уважения. Но не понимания. Более того, вы, Иван Павлович, пытаетесь направить следствие по ложному пути…
— Я вас не понимаю.
— Не трогали вы Кривичева. На ваших руках нет его крови…
— Ну-у…
— Оговорили вы себя, Иван Павлович, оговорили.
— Ну, оговорил… — кивнул Волошин.
— Наказывать мы вас не станем, но показания зафиксировать должны. Вы сейчас выйдете из этого кабинета и пройдете по коридору дальше. Подождете меня возле двести шестнадцатого кабинета, я скоро буду.
Волошин выразительно посмотрел на Юру, а он, в свою очередь, на своего начальника. Табачный кивнул, сурово нахмурив брови. Волошин поднялся и вышел из кабинета. Стародумов остался на месте.
— И как это все понимать, Игорь Анатольевич? — спросил Табачный.
— Начнем с того, что товарищ старший лейтенант не смог бы обследовать сорочку и пиджак потерпевшего, — Стародумов уничижительно глянул на Плошникова. — На Кривичеве в момент поступления в больницу не было ни рубашки, ни пиджака. Только полупальто с документами. Полупальто было все в крови, но в нем не было прорези от ножа. Не мог Кривичев находиться в пальто в момент удара. Ни в пальто, ни в пиджаке… Он был в майке, когда получил удар в шею. И сделать это могла только Гаева…
Плошников молчал, не зная, что сказать. И в больнице он был, и с хирургом поговорил, а вещи потерпевшего не осмотрел. Он чувствовал себя старшеклассником, который не справился с простейшей задачкой для дошкольников.
— И куда же делись пиджак и сорочка? — спросил Табачный.
Он и сам слегка был обескуражен. Но его можно было понять. Личность возможного преступника он установил, не вникая в детали. Установил, задержал, а дальше — работа следователя.
Но Стародумов тоже не безупречен. И Плошников понял, что может этот доказать.
— Гаева хотела уничтожить следы преступления. Она пыталась смыть кровь со стены, — сказал следователь. — Она же выбросила вещи Кривичева…
— Кривичев вышел от нее сам, без посторонней помощи, — сказал Плошников. — Есть свидетели, которые видели, как он садился в машину. И он не был похож на человека с глубоким проникающим ранением в шею. Он сел за руль, к нему подсела Гаева, и они уехали. А за ними следил Волошин…
— И следил, и нанес удар, — усмехнулся Стародумов.
— Насчет удара не знаю, но то, что следил, это точно. Есть свидетели… Я же не просто так вызвал его к себе…
— Ну, это мы выясним, — пожал плечами следователь.
— Четвертый день уже выясняем, — покачал головой Плошников. — А так и не можем два пальца к носу свести. Гаева когда Кривичева ударила? Максимум в половине восьмого вечера. А когда был нанесен второй, глубокий удар? Минимум в половине десятого.
— Кто вам такое сказал? — нахмурился Стародумов.
— Хирург, который проводил операцию. На шее Кривичева было две раны, одна глубокая, другая так себе…
— И обе нанесла Гаева.
— Сначала она ударила его слабо, а потом сильно. Возникает вопрос, когда, в какое время она ударила его сильно? Когда и где?
— Будем разбираться.
— В половине девятого вечера Кривичев находился в нормальном состоянии. Он подвез Гаеву к магазину, она вышла, а он уехал, не дожидаясь ее. Он уехал, а Гаева отправилась домой. Есть свидетели, которые могут это подтвердить.
— А за Кривичевым следил Волошин? — осмысливая сказанное, спросил Табачный.
— Он сам в этом признался… — кивнул Плошников — Не хотел, но признался.
— А потом признался и в том, что ударил Кривичева.
— Возможно, он это и сделал.
— Когда Кривичев выходил из машины, сделал? — усмехнулся Стародумов.
— Ну, это он так сказал… Он знал, как на самом деле все было, но сказал то, чего не было. А как было на самом деле, говорить не хочет.
— И так может быть, — согласился Табачный.
— Возможно, Волошин похитил Кривичева, — взбодренный поддержкой начальника, разошелся Плошников. — Похитил, привез Кривичева к себе домой. Там его раздел, там и ударил ножом…
— А зачем раздевал? — хмыкнул следователь.
— Ну, может, он хотел осмотреть рану, которую нанесла Гаева.
— Зачем?
— Ну, мало ли… А может, он собирался убить его ударом в то самое место, где уже побывал нож Гаевой… Он ударил его, а Кривичев ударил в ответ. Кулаком. Или подручным предметом. Ударил, схватил пальто и убежал…
— Как-то слишком все сложно, — скривился Стародумов. — А зачем он ударил в то самое место?.. Чтобы в убийстве обвинили Гаеву? А зачем ему это нужно?
— Если Волошин готов взять на себя вину Гаевой, зачем ему ее подставлять? — спросил Табачный.
— Ну, это сейчас… А тогда он, может, и не готов был… Да и сейчас он, возможно, взял все на себя, чтобы сбить нас с толку.
— А ведь сбил с толку, — Табачный строго посмотрел на Стародумова. — Зачем ты отпустил Волошина?
— Почему отпустил? Я пригласил его к себе на беседу…
