— Да не трогал я Кривичева!.. — сказал Сипачев, с презрением глядя на Плошникова. — Нашли крайнего!..
— И за Кривичевым ты не следил?
— Не следил.
— А Валентина Дмитриевна сказала, что следил.
— Это Катя попросила… — нахмурился обвиняемый.
— Зачем она просила?
— Хотела знать, как он там без нее…
— Катя замуж за него хотела, потому и следила. Тебе-то какой в этом интерес?.. Или был интерес?
— Вы ничего не докажете! — Опустив голову, Сипачев исподлобья зыркнул на Плошникова.
— Думаешь, если ты избавился от Кати, мы ничего не узнаем?
— От кого я избавился?! — встрепенулся Вадим.
— Она видела, как ты пытался убить Кривичева, и ты убрал ее как опасного свидетеля.
— Бред!
— Где же тогда Катя?
— Я откуда знаю? Сам ее искал!
— Может, Кривичева ее похитила?
— Может, и похитила.
— Зачем?
— А затем!.. Кто-то же пытался убить Кривичева в Катином доме!
— Виктория Кривичева, например!
— Я не знаю… Кто-то же следил за ее мужем.
— Кто за ним следил?
— Да ездила за ним машина…
— Какая машина?
— «Хонда». «Хонда Аккорд» темно-серого цвета.
— Номера?
— Грязные номера были. Очень грязные.
— Понятно, — усмехнулся Плошников.
— Не верите?
— А с чего я буду тебе верить? Вьешься как змей на сковородке.
— Как уж, — буркнул Сипачев.
— Вот я и говорю, что ты как тот змей, который не может ужалить…
— Но темно-серая «Хонда» правда была…
— Мог бы поближе подъехать, глядишь, и рассмотрел бы номер.
— А зачем? Мы же не полиция… Мы просто перестали за Кривичевым ездить.
— Перестали. Двадцать первого февраля съездили и перестали.
— Нет, двадцать первого февраля мы за ним не ездили.
— Почему?
— Говорю же, там и без нас за ним следили… Ну, могли следить…
— Так следили или могли следить?
— Точно не знаю… — вздохнул Сипачев. — Знаю только, что Катя позвонила Кривичеву. Она думала, я не слышу. «Не бросай меня, не надо!» — спародировал он девушку. — Аж тошно стало!.. Поссорились мы с ней…
— А говорил, по городу катались.
— Катались… Ехали и молчали…
— Помирились?
— Ну, в какой-то степени…
— Где помирились? У нее дома?
— Да не были мы там.
— Почему? Ключи у Кати были?
— Запасные ключи. Она слово себе дала не появляться в этом доме, пока Кривичев не вернет ей основные ключи.
— А Кривичев и поехал к ней домой. На улицу Фрунзе. Там он и мог вернуть ей ключи.
— Мы не знали, куда он поехал…
— Как вы узнали, что Кривичев попал в больницу?
— Катя ему позвонила. Он обещал в институт к ней подъехать, а сам не подъехал. Она позвонила…
— И попросила тебя отвезти ее в больницу?
— Попросила.
— А из больницы вы куда поехали?
— В институт. У нее четвертая пара начиналась… На четвертые пары мало кто ходит, но Катя ко всему серьезно относилась… Ко всему, кроме меня…
— А почему относилась? Вы ее уже похоронили?
— Я похоронил?! — встрепенулся Сипачев.
— Эх, Вадик, Вадик. Вляпался ты в историю, — с осуждением, но вместе с тем и сочувственно покачал головой Плошников. — Наломал ты дров. Даже не знаю, что тебе посоветовать… Кривичев, Майорова… Тут пожизненным пахнет… И чистосердечное признание — как мертвому припарки. Двадцать лет строгого режима — такая же вечность… Но лучше признаться.
— Как же вы меня все достали!.. — зажмурив глаза, простонал Сипачев.
— Значит, на четвертую пару Катя пошла? Пошла и пропала? — уныло спросил Плошников. Он понимал, что Сипачев ему врет, но беседу нужно было довести до конца.
— Думаешь, я ее не искал? Искал. У Тайки спрашивал, она сказала, что Катя домой пошла.
— У Тайки? — все так же тускло уточнил Юра.
— Это ее подружка по институту… Они вместе из института шли, а потом Катя в магазин зашла. А Тайка дальше пошла… Магазин мебельный, а Тайка себе этого позволить не может, — немного подумав, уже другим тоном добавил Сипачев.
— Что не может позволить?
— Катя могла себе все купить, Кривичев бы оплатил… Тайка ей завидует…
— Так, может, это Тайка ее похитила? — хмыкнул Плошников.
— Я с тобой серьезно, а ты гнобишь… — надулся Сипачев.
— Серьезно, говоришь… Если серьезно, зачем она в мебельный зашла? Диван хотела купить?
— Почему диван?
— Старый-то в крови был…
— В крови?.. Она тогда этого не знала.
— Ну-ну…
— Не верите вы мне. — Сипачев шумно вздохнул и уронил голову на грудь.
Плошников задал ему еще несколько вопросов, но ни на один не получил ответа. Сипачев снова замкнулся в себе.
Денек сегодня выдался морозным, солнечным, а освещение в холле мебельного магазина было неважным, и глазам нужно было привыкнуть к сумраку. Потому Плошников поздно среагировал, пытаясь посторониться, но не успел — задел охранника, развернув того вокруг своей оси.
— Эй! — возмущенно протянул парень.
— Извини!
Юра мог послать его на три буквы, поскольку тот сам был виноват, но решил не обострять ситуацию. Сделал добро. А получил зло: охранник догнал его и ударил дубинкой по плечу. Такого Юра никак не ожидал.
Рука повисла плетью, но старший лейтенант ударил охранника ногой — в пах. И добавил здоровой рукой. А когда парень упал, отбитая рука обрела чувствительность. Юра и на живот охранника перевернул, и руки ему за спину заломил.
Увидев наручники, охранник заистерил.
— Ты что, из полиции?
— Все там будем, — усмехнулся Плошников.
— Мне туда нельзя!
— Там и выясним, почему нельзя, — защелкнув браслеты, сказал Юра.
— Да меня уволят отсюда! Куда я потом пойду?
— В зону пойдешь. За нападение на сотрудника полиции! — Плошников поднялся, оторвал парня от пола, поставил на ноги.
— Не надо в зону!.. Все что хочешь для тебя сделаю, брат!
