Зайдя в аптеку, я застала там Шайнера, ужинающего вместе с Неликой. Увидев меня, супруг вышел из-за стола и, прижав к сильному телу, встревоженно шепнул:
– Ма-шерра, что у тебя случилось?
– Елиссан случился, – тихо поведала я.
– Хм… рассказывай!
Мы, извинившись перед полуэльфийкой, поднялись в мою спальню. Там я сразу предупредила:
– Пообещай мне, что не станешь сжигать государя Норуссии вместе со всей его страной, когда я тебе все расскажу!
– А поцелуешь? – улыбнулся в ответ мой мужчина.
– Поцелую, – согласилась я и спешно прибавила, заметив, что он уже наклоняется к моим губам, – только после разговора, иначе мы ни о чем с тобой так и не поговорим.
– Ну отчего же…
– Шайн! Я серьезно!
– Рассказывай уже, пока я не помер от любопытства, – махнул рукой супруг и сел в кресло.
После моего короткого, но очень эмоционального повествования лицо Арриена посмурнело, а пальцы начали нервно постукивать по подлокотникам кресла.
– Что мне делать? – спросила я под конец.
– Елиссан хочет получить сведения о Шерр-Лане и Ранделшайне? – задумчиво переспросил дракон. – Что ж, он их получит! Подумаем, о чем ему следует знать… А теперь, – в его глазах зажегся жадный огонек, – иди и поцелуй меня, моя княгиня, как и обещала!
Меня не нужно было просить дважды, я скучала по супругу, а мое тело жаждало его прикосновений. Забравшись на колени к любимому, обняв его, я стала алчно целовать и покусывать его губы. Проворные пальцы Шайнера шустро развязывали шнуровку на моем платье. В разгар наших ласк послышалось деликатное покашливание и строгий голос произнес:
– Ученица, мне еще долго ждать тебя на тренировочном поле?
Я охнула и прижалась к супругу, а он недовольным тоном объявил:
– Сульфириус, ты очень не вовремя пришел сюда!
– Да уж вижу. – В голосе дуайгара не было слышно ни капли раскаяния. – Только твою супругу, Шайн, ожидаю не один я, но и Теяна. Вы бы попросили у нее парочку выходных.
– Я решу этот вопрос, – уверенно оповестил дракон, поглядев на меня, я же только вздохнула в ответ.
На тренировке с Сульфириусом и прочими учителями я устала, поэтому тосковать по Арриену мне стало некогда. Правда, уже на следующий день тоска вернулась. Нелика даже выгнала меня из лаборатории, дабы я не испортила зелья.
Так пролетали короткие зимние дни. Как-то одной долгой зимней ночью, на уроке с Морьяной, я слушала ее вполуха, мечтая о встрече с супругом, который тоже все это время был занят.
– Так дело не пойдет, девонька! – уперла руки в бока лесная Хозяйка.
– Прости, – вздохнула я, – не могу ни о чем, кроме него, думать.
– Верю, – кивнула она. – Рано вас перестали считать новобрачными. Только времена нынче неспокойные, тревожные времена, темные, надо думать прежде всего об Омуре.
– Ничего не могу с собой поделать, – развела я руками. – Хотя и понимаю, что грядет приход навьего зверя. Не удивлюсь, если уже этой весной расцветет голубая сирень.
– Давай-ка пока не будем говорить об этом! Сильны навьи, но время еще есть. Я знаю способ, как тебя отвлечь. Идем!
С удивлением взглянула на свою учительницу, но безропотно последовала за ней. В горнице было тепло и уютно. У печки стоял берестяной короб, а в нем кто-то попискивал. Сам Мих сидел у стола и с мрачным видом пил взвар из расписного блюдца. Кивнув мне, леший выразительно указал своей супруге на короб.
– Да я уже почувствовала, кого ты нам принес, вот и Нилию привела, пусть учится.
– Тогда не стану вам мешать. – Лесной Хозяин покинул горницу, а его жена поманила меня к коробу.
Там, среди лоскутов ткани, я увидела новорожденную девочку.
– О боги! – вырвалось у меня.
– Не боги, а брошенка, которую в лютый мороз на снегу мать родная оставила, едва исторгнув из утробы. А ты недавно навьего зверя поминала! Кстати, женщина эта наша, крылатская.
Я опустилась на колени перед коробом. Новорожденная малышка широко открывала ротик, пищала и вздрагивала, шевеля тонкими покрасневшими ручками и ножками, а на ее пупке была кровь, видно, пуповину просто перегрызли. Я поежилась, смахнула слезинку и выпустила магию. «Котенок» быстро залечил все раны и поправил общее состояние организма новорожденной. Морьяна тем временем нагрела воду, и я опустила туда девочку.
– Знаешь обережные молитвы? – спросила жена лешего.
– Не все…
– Тогда повторяй за мной, – повелела моя учительница, и я покорно начала проговаривать слова, которые надобно было прочесть над новорожденным ребенком во время первого омовения.
Уже после я устало сказала:
– Я обо всем расскажу батюшке.
– Зачем? Разве это что-то изменит? К тому же не всегда одна только женщина виновата бывает.
– Значит, папенька найдет и родителя ребенка!
– А если это приезжий? Ты же знаешь, что в начале травеня через ваше Крыло следуют торговые обозы из Сверкающего Дола. Вдруг кто позабавился с девицей, а несчастная и решилась на такое страшное дело? – Морьяна внимательно поглядела на меня. – Никого и никогда не осуждай, в жизни все бывает. Боги рассудят, когда наступит срок.
– Хочешь сказать, что мы всего лишь люди?
– Люди! Слабые вы, боитесь трудностей, страшитесь осуждения, оглядываетесь на других, забывая истинные ценности.
– Спорить не стану, – отозвалась я, понимая, что претензии обоснованны, а лесная Хозяйка только покачала головой и мягко улыбнулась:
– У нас семья большая! Одним ртом больше, одним меньше, да и тебе практика будет. Давай лучше подумаем, как нам ее назвать.
Я погладила светлую головку ребенка, поглядела в синие глазки и ответила:
– Вьюжена, в честь месяца ее рождения.
– Мне нравится, – согласилась моя учительница. – И не переживай, я сама поговорю с Теяной про вас с драконом.
– Спасибо! – растрогалась я.
– Потом поблагодаришь, а пока укутай Вьюжену, а я молока козьего в рожке принесу. Пора кормить мою новую дочку.
В заботах, делах и учебных хлопотах вьюжень завершился быстро. В самом начале капельника Зила и Осмус прислали нам вестника о том, что они стали родителями. Мы с Неликой, бросив все, сбежали в Славенград, чтобы хоть одним глазком взглянуть на новорожденного члена семьи ир Тенесов.
Наши ведьмаки и ведьмы сокрушались, что не смогли поехать с нами. У ребят были свои тревоги и заботы.
За это время я научилась сдерживать свои эмоции, отвлекалась, заглушая тоску по любимому, ибо понимала, как нелегко ему приходится. Арриен был слишком сильно озабочен своими делами, даже парни обижались на него, потому что он так и не взял их на практику.
