Грант осторожно закрыл дневник и внезапно покраснел. У него было такое ощущение, словно он шпионит за кем-то. Все же это не помешало ему заткнуть журнал за пояс, прежде чем спуститься с лестницы.
Виктория была здесь не одна. Если мисс Скотт не умерла, сейчас на острове обитают две женщины. Заметив Гранта, ступившего на землю, Йен с любопытством спросил:
– Ну, как там внутри?
Грант не хотел признаваться, что убежище произвело на него чертовски сильное впечатление. Еще раз оглядев сооружение, он не мог не изумиться. Неужели все это спроектировала Виктория? Он внимательно изучал корни смоковницы, охватывающие хижину, – они уже начали оплетать ее вокруг основания, что намного повышало устойчивость. Грант заметил на дереве застарелые насечки ножом вокруг балок и понял, что так Виктория подгоняла плинтусы.
Поразительно. Девушка точно знала, какой глубины должен быть вырез, чтобы не погибли корни. Это была бесхитростная идея – предоставить природе делать свою работу. Удивительная продуманность деталей.
– Сделано прочно. – Грант решил не вдаваться в подробности. Он подхватил свой рюкзак и положил в него ветхий журнал.
– Стало быть, мы остаемся здесь? – Йен перекатился в гамаке.
– Мы возвращаемся на пляж.
– Скоро пойдет дождь, а эта хижина выглядит водонепроницаемой.
Грант покачал головой.
– Все равно мы возвращаемся.
Йен бросил на кузена нетерпеливый взгляд, сменившийся открытым вызовом, потом вскочил и стал отвязывать гамак, чтобы забрать его в качестве трофея. Грант не стал дожидаться и ушел вперед, остановившись только раз, чтобы напоследок оглянуться назад. Прочитав журнал, он понял, что заметки на полях книг были сделаны Викторией. Теперь ему не приходилось, как раньше, гадать, не разучилась ли девушка читать. Оказывается, она проштудировала все тексты. Грант находился под впечатлением ее ума, который теперь она использовала против них.
Когда они добрели до лагеря, Дули встретил их кофе и тушеным мясом. После заверений в доброкачественности пиши Грант наконец поел, но так и не почувствовал вкуса. После окончания этой дневной гонки боль в мышцах стала еще сильнее. Каждый дюйм его тела выражал свой протест. Грант добрался до своего тюфяка, раскатал его и лег. Хотя у него слипались глаза, он зажег фонарь и достал журнал.
Виктория начала писать его, будучи тринадцатилетней девочкой, при этом четкий стиль изложения явно находился в противоречии с ее юным возрастом. Описание похорон ее матери было лишено сентиментальности; у Гранта даже оставалось ощущение, что в тот момент, когда девочка описывала смерть матери, она не воспринимала это как реальность. Ему казалось, что он читает пересказ какого-то странного сна.
Заморосил дождь, и костер стал разбрасывать шипящие брызги, залетавшие на хрупкие журнальные страницы. Судя по всему, экипаж плохо подготовился к походной жизни на суше. Грант мог приказать доставить на берег просмоленную парусину, но это было бы признанием того, что они задержатся здесь больше, чем на одну ночь, а этого он вовсе не хотел.
Сдернув со спины китель, Грант заслонил им журнал.
«...Как только мелькнул парус, мы срочно переоделись во все лучшее и побежали к берегу. Экипаж, казалось, не ожидал встретить нас, но моряки держались учтиво. Капитан вел себя как джентльмен. В тот вечер все сидели на пляже вокруг костра. Матросы пили спиртное и постепенно становились все развязнее».
Грант перевернул страницу. То, что их корабль был на этой земле не первым, его явно озадачило.
«Первый помощник сел рядом с Кэмми и обхватил ее рукой. Кэмми оцепенела, она, похоже, не знала, что ей теперь делать. Когда мужчина попытался дотронуться до ее груди, она дала ему пощечину, и тут же вся компания затихла. К несчастью, я не успела встать между мужчиной и Кэмми, когда он ударил ее в ответ.
Удар был такой силы, что у нее сомкнулись зубы и треснула губа. Заставляя себя сохранять спокойствие, я помогла Кэмми подняться. Ее обидчику я сказала, что мы увидимся утром, так как сейчас очень устали. Потом я пожелала ему спокойной ночи, и мы с Кэмми медленно пошли прочь. Как только мы вошли в чащу, сзади раздался громкий крик: матросы собирались устроить охоту на нас, они смеялись и вопили. Мы слышали, как они выясняют между собой, кому достанется Кэмми, а кому, то есть я...»
Грант напрягся, когда разорвавшаяся рядом молния яркой вспышкой высветила строчки в журнале. Моросящий дождь затянулся. Фитиль все время мигал, и наконец его свет стал совсем слабым. Грант подумал, что на стекло налипли насекомые, и поднял фонарь, но оказалось, что масло совсем вышло.
Грант окинул взглядом костер и убедился, что мокрые угли погасли. Тогда он положил журнал в клеенчатую сумку и, в раздражении натянув свой китель, отогнул воротник и попытался уснуть.
Однако все его усилия оказались бесполезными. Виктория выжила. Но что ей при этом пришлось пережить! Неудивительно, что девушка так испугалась, когда он побежал за ней.
Грант провел рукой по лицу. Он всего лишь хотел отыскать ее и заверить, что приехал сюда, чтобы помочь. А еще он хотел утешить ее, как только мог.
– Ну, как прошла кампания? – спросила Кэмми, сидя у потрескивающего костра. Несмотря на сырость и порывы ветра, в их тайном убежище было сравнительно уютно.
Тори откинулась на спину и заложила руки за голову.
– Сегодня ему откроется восхитительный вид с западной стороны. Две одинаковые дыры в болоте. А на завтра я протоптала тропу в мангровой чаще, где ее не размоет дождем. – Тори старалась казаться абсолютно уверенной, хотя в действительности весьма сомневалась в успешности выбранной линии. В лагере противника не обнаруживалось никаких перемен: по-видимому, эти люди не собирались ни уходить, ни довольствоваться сложившейся ситуацией.
– И что ты планируешь делать дальше?
– Выслушай меня, только не перебивай! – Тори наклонилась и понизила голос, словно то, что она собиралась сообщить, может вызвать у Кэмми беспокойство. – Я подумала, что могла бы... – Она остановилась. – Что ты так смотришь на меня? Я еще даже не начинала...
Выражение ужаса на лице Кэмми заставило Тори замереть на месте.
– Ты что-то видишь у меня за спиной?
Медленно кивнув, Кэмми судорожно сглотнула, и тут же Тори повернулась кругом, загораживая собой Кэмми.
Толстая, с черными пятнами змея была так близко, что Тори, как веером, обдала ее своим дыханием. Если бы у пресмыкающихся были веки, чешуйчатый питон, наверное, заморгал бы.
Выскользнувший язычок мог достаточно легко коснуться ее щеки, и Тори, в свою очередь, выпятила нижнюю губу, чтобы сдуть с глаз упавший локон.
– Послушай, змея, – сказала она, – это в последний раз. Пещера – наше сухое место, не твое. – Она с трудом подняла увесистого питона и стала выталкивать его на дождь, но змея как ни в чем не бывало по-прежнему делала петлю вокруг уступа.
