– Да, – согласился я, глядя на Анну, которая лежала в том же положении, что и последние семь дней. Единственно, когда она немного двигалась, было тогда, когда медсестры поднимали ей руки и ноги, меняя повязки или прикрепляя к ней контрольно-измерительные приборы. – У нас серьезные проблемы.
Могу себе представить, что пролетело у Джессики в голове в тот момент. Я подготовился к тому, что секира, без сомнения, опустится на мою голову. Но ее ответ удивил меня, потому что даже в самых дерзких мечтах я не мог предположить, что Джессика рассматривает меня не более чем теплокровное, которое желает получить задание.
– О боже… дай угадаю. На самом деле ты не в отпуске, так? Это поездка для проведения интервью, и сейчас ты получаешь предложение от наших конкурентов?
Я был слишком потрясен, чтобы говорить. Когда я ничего не ответил, она впала в отчаяние.
– Ты ничего еще не пообещал, ведь так, Итан? О, пожалуйста, скажи мне, что ты этого не сделал. Просто признайся, что они тебе предложили, и я увеличу это на пять процентов.
– Джессика… Я не сделал ничего. Это из-за Аннализы.
– Это что, маркетинговая фирма?
– Моя жена.
– Она предложила тебе работу?
– Прекрати! – отрезал я. – Просто не перебивай пару секунд. Моя жена… попала в аварию, семь дней назад, когда я пришел домой с работы.
Она издала огромный вздох облегчения, словно услышала лучшую новость в мире.
– О, слава богу, потому что тебе и так платят по высшему разряду и дополнительные пять процентов совет директоров расценил бы как непопулярный шаг при данном положении экономики. Как дела у жены, кстати? Ты хорошо за ней ухаживаешь, пока она идет на поправку? Должна сказать, что это действительно мало похоже на отдых.
Я мгновенно впал в такую ярость, которую никогда не испытывал раньше. За несколько коротких минут она умудрилась разбудить меня, попросить сократить отпуск, подкупить, чтобы я остался в компании, а потом, в довершение ко всему, повела себя так, словно здоровье моей жены было чем-то второстепенным и пришло ей на ум задним числом.
Я откашлялся, чтобы убедиться, что то, что я собирался сказать, прозвучит кристально четко потому, что я собирался произнести это только один раз.
– Она умирает. И я увольняюсь.
Я второй раз прекратил разговор и отключил телефон. Затем я перебрался из кресла на жесткий стул рядом с кроватью Анны. Она выглядела такой спокойной, лежа в кровати, словно ей было море по колено.
– Доброе утро. Ты это слышала, Анна? – спросил я, зная, что она ничего не слышала. Это была самая трудная часть «бесед» с моим лучшим другом. Даже когда я просто читал ей вслух, у меня было такое ощущение, словно я разговариваю с дверью, и мне отчаянно хотелось получить доступ к человеку на другой стороне.
– Я официально безработный. Ничего себе начало дня, да?
Я подождал, сомневаясь, что она ответит мне, но мне хотелось, по крайней мере, хотя бы дать ей такую возможность.
– Вижу, что все еще не хочешь разговаривать. Плохо спала ночью? Я тоже. В этом дурацком кресле я свернул себе шею. Как думаешь, они сдадут мне в аренду кровать в соседней палате? Мне кажется, что там сейчас никого нет. Может быть, стоит тайком прокрасться туда ночью, когда не видят медсестры, чтобы хорошенько выспаться? Нет, я все обдумал и решил, что я лучше буду здесь с тобой. Конечно, теперь, когда я оставил работу, мы можем проводить вместе столько времени, сколько ты захочешь. Ты слышишь, Анна? Я больше не буду задерживаться на работе. Будем только мы – ты, я и Хоуп, и мы будем делать все, что захотим. Больше никаких пропущенных ужинов, поздних встреч, никаких командировок, к черту на куличики, каждую неделю.
Я наклонился и взял ее за руку.
– Как тебе это? Анна? Анна! Пожалуйста, милая, просто подай мне хоть какой-то знак, что ты слышишь меня. Что-нибудь! Подними палец или моргни глазом. Пошевели пальцем ноги. Или улыбнись. Можешь сделать это для меня? Не упрямься, хорошо? Мы оба знаем, какой ты иногда можешь быть несговорчивой. Если ты не уступаешь только потому, что злишься на меня… пожалуйста, не злись. Я серьезно, Анна. Мне нужно знать, что ты все еще там. Ты там, милая? Ты слышишь меня? Анна? Я хочу поговорить с тобой. Ты мне нужна. Пожалуйста, если ты меня слышишь, просто дай небольшой знак!
Я нормальный человек. Как мне кажется. Но были моменты, когда я балансировал на краю. Иногда, когда я понимал, насколько одинок я в этой палате, я чувствовал опасную близость потерять рассудок. Она ничего не слышала из того, что я ей говорил. Помимо того, что я на самом деле разговаривал с дверью, у меня было подозрение, что за ней в комнате никого нет.
* * *
Позже в то утро медсестры подтвердили, что у Анны все еще самые низкие показатели по их шкале. Глаза не реагируют, вербальная и двигательная реакции отсутствуют. Не надо было иметь медицинского образования, чтобы понять это.
В первой половине дня я увидел деревянную коробку дедушки, которая стояла на столике, и решил открыть ее, отчасти из любопытства, отчасти из чувства вины за то, как я отнесся к дедушке во время его визита. Он пришел только для того, чтобы помочь, и то ли из-за моей усталости, то ли из-за подавляющего чувства беспомощности я несправедливо выплеснул на него свою досаду.
Оставшуюся часть суток я сидел и читал Анне его дневники, выискивая крупицы мудрости, на которые намекал дедушка. В тетрадях было написано практически то же самое, что дедушка рассказывал несколько ночей назад, хотя и с некоторыми дополнительными деталями про геноцид, которые я лучше бы совсем не знал. Тем не менее, несмотря на все мои усилия, я не сумел извлечь из этого чтения больше того, что уже получил, когда он сам рассказывал об этом. Да, меня тронули за душу его необычные подвиги. Но если у него не было намерения показать мне, что у каждого человека есть испытания, которые он должен пройти, тогда я по-прежнему что-то упускаю.
Я спросил Анну, что она думает, но она не знала. Где-то после обеда я вновь включил сотовый телефон. Пришли полдюжины новых эсэмэс – пара от моего босса с желанием знать, серьезно ли я сказал о своем уходе, одно от дедушки с сообщением, что он в целости и сохранности добрался до дома, а остальные прислала Хоуп, спрашивая, может ли она увидеться с мамой. Хоуп была единственным человеком, с которым мне действительно хотелось поговорить, поэтому я набрал номер Стю.
– Резиденция Берк. Это Хизер.
– Привет, Хизер. Это Итан. Как дела у Хоуп?
– О, хорошо. В данный момент она с детьми сидит в джакузи. Хоуп очень нравятся пузырьки.
– Не сомневаюсь. Мне перезвонить, когда они закончат?
– Нет. Телефон переносной. Я иду туда. Секундочку… Хоуп, тебе папа звонит.
Я услышал приглушенное «Ура!» и звуки брызг. Потом Хоуп взяла трубку.
– Папа?
– Привет, как моя любимая маленькая девочка?
