– Какой прогноз для человека с результатом в шесть баллов?
Я знал, что хватаюсь за соломинку.
– Ну, это приблизительные цифры. Но если человек набирает где-то от пяти до семи баллов в первые двадцать четыре часа, то у него есть шанс, но более половины таких пациентов все равно умирают, не приходя в сознание. У меня нет точных данных о больных, которые перескакивают с трех баллов до шести по прошествии месяца, но, насколько я могу судить, скорее всего, в результате она все же не придет в сознание.
Медсестры, кажется, тоже были подавлены такой новостью. Они закончили все, что им надо было сделать, и быстро покинули палату, оставив меня одного, чтобы я продолжал находиться в состоянии, которое одна из медсестер окрестила «виниловым ступором», намекая на мое дневное просиживание в кресле.
Потом наступил двадцать восьмой день… и двадцать девятый. Анна по-прежнему глотала пищу через трубку, и ее палец еще вздрагивал, когда в него тыкали булавкой, но это был предел ее существования.
В тот вечер после ужина я снова разрыдался. Я давно уже так не плакал, только в первую неделю после аварии. Я был опустошен внутренне и эмоционально. Жизнь, которая у меня была до этого, официально закончилась. Анна никогда не восстановится, теперь я был в этом уверен. Моя семья лежала в руинах. И, что хуже всего, я больше не видел себя в роли родителя и еще меньше рассматривал себя как полезного члена общества.
– Прости меня, Анна, – плакал я. – Я не хотел, чтобы так случилось.
Моя унылая мольба была прервана телефонным звонком. Судя по времени суток, я правильно догадался, что на экране высветился номер Стюарта, а это значит, что на другом конце линии будет Хоуп. Я не был готов разговаривать, по большей части потому, что точно знал, о чем пойдет разговор. Но я не мог просто игнорировать ее, потому что именно так поступил бы мой собственный отец. Я постарался говорить весело, когда ответил на звонок.
– Папа?
– Привет, тыковка.
– Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, разреши мне увидеться с мамой.
– Ты знаешь, что я не могу этого сделать.
Я ждал возражений.
– Тебе еще нравится проводить время у дяди и тети?
– Я в порядке.
– Что нового?
Она раздумывала вслух с протяжным «ммммммм» и потом сказала:
– Ах да, кажется, из меня получается хороший пловец. У них в бассейне такая теплая вода, я даже не знаю, зачем им джакузи. Тетя Хизер купила мне два новых купальника сегодня и кое-что красивое из одежды. Я тебе покажу как-нибудь.
– Здорово.
– Папа? Когда я могу показать все это тебе?
– Может, когда я в следующий раз приеду?
– Когда? – повторила она.
Разговаривая, я взглянул на Анну.
– Я, честно говоря, не знаю.
– Может, когда я прибуду повидаться с мамой?
– По-моему, хорошая идея.
– Я скучаю по ней, папа. Я хочу ее видеть.
– Знаю, тыковка. И ты увидишь… через какое-то время.
– Но я хочу видеть ее сейчас.
– Хоуп, извини, – быстро сказал я. – Мне надо идти. Поговорим завтра.
Я отключился. Каким надо быть родителем, чтобы намеренно прекратить разговор со своим ребенком, спросил я сам себя. И с каждым днем ответ становился для меня все очевиднее – который не должен быть родителем.
Я прошел к свободной кровати за занавеской и попытался наплакаться так, чтобы уснуть, но единственное, что из этого вышло, – мокрая подушка. Через три часа, в одиннадцать тридцать, я все еще не спал. Я встал и подошел к кровати Анны. Стоя рядом с ней в темноте, я взял ее за руку и нежно погладил.
– Почему ты не хочешь проснуться? – спросил я. – И не говори, потому что ты на самом деле не спишь. Я уже столько раз слышал это от врачей. Мне все равно, где ты сейчас и что делаешь, я просто хочу, чтобы ты была здесь. Я пытался не падать духом, но я не могу. У меня не получается это!
Мое страдание вновь было прервано телефонным звонком. Когда я увидел номер вызывающего абонента, я не сразу ответил. Хоуп должна была уже спать, а разговаривать с шурином у меня не было никакого настроения.
После пятого звонка я ответил.
– Алло?
– Итан, это Стюарт.
Как только я услышал его голос, у меня в голове начали раздаваться сигналы тревоги. Он был в панике, а не просто в состоянии обычного для себя бытового испуга.
– Что случилось?
– Итан, тебе необходимо приехать сюда. Прямо сейчас.
– Почему? Что происходит?
Есть несколько слов и фраз из моей жизни, которые я никогда не забуду. Например, такие как: «Я сожгла курицу!» или «У нас близнецы!». И кто мог бы забыть «Иногда такое просто случается» и «Мне жаль, господин Брайт, Фейт не справилась». Каждая из этих фраз намертво запечатлелась в моей памяти. Но ни одно сочетание слов я не буду помнить более точно, чем то, которое «богатый» произнес в последние минуты уходящего двадцать девятого дня: «Хоуп пропала».
Глава 24
Может быть, это только для меня, потому что я так много раз испытывал это, но клянусь, ничего так не помогает вытащить голову из самой распоследней беды, как еще одно настоящее несчастье. Как только Стю сказал: «Хоуп пропала», у меня внутри словно кто-то щелкнул выключателем. Отныне я перестал быть небритой и вялой жертвой обстоятельств, которая хандрит и валяется в беспомощном ожидании смерти жены, чтобы вбить последний гвоздь в гроб своей жизни. Согласен, может быть, я все еще был небрит, но я определенно не был зомби, и это было отличное начало. Я был живой, в полной мере в тот момент. Я был отцом, единственной заботой которого было благополучие его дочери. Я снова стал самим собой.
– Что ты имеешь в виду?
– Она ушла!
– Ушла куда?
– Если бы мы знали, я бы не позвонил тебе. Она сказала, что идет к себе в комнату после того, когда поговорила с тобой по телефону.
С каждой секундой в голосе Стюарта росла паника.
– Ей пора было ложиться, и она выглядела усталой, поэтому мы посчитали, что она идет спать. Хизер и я смотрели фильм. Минут через тридцать, перед тем как самим лечь спать, мы пошли проверить ее, просто убедиться, что она в порядке, но ее в комнате не было.
– Ты уверен, что она просто не прячется? Или уснула в туалете, а может, где-то еще?
– Мы перевернули весь дом вверх дном. Ее здесь нет, Итан. Окно в комнате широко открыто, а защитная сетка выдавлена.
К списку незабываемых фраз добавилось «защитная сетка выдавлена». Мне стало плохо. Первое, что пришло в голову, это сообщение, которое прозвучало в национальных новостях несколько лет назад, о маленькой девочке, которую среди ночи похитил какой-то псих прямо из ее комнаты. Как могло такое случиться с моей дочерью? Берки жили на огороженной забором территории, неужели у них не было охраны от негодяев, прячущихся в ночи?
