Потому наши ласки проходили в тишине.
Тем не менее этим вечером я не появилась на свидании в двадцать два часа. Слишком много было на моей совести, чтобы отдаться наслаждению.
Вместо этого я наблюдала за Луи с экрана своего компьютера. Знал ли он, что его снимают на видео во время близости в комнате номер два? Я так не думала. Мне хотелось бы верить, что Исиам держал язык за зубами.
Поначалу Луи проявлял нервное беспокойство, пройдя сотню шагов в ограниченном пространстве номера под холодным светом ламп. Затем, поскольку я до сих пор не появилась, он погасил свет и разлегся на кровати, вскоре погрузившись в сон. К полуночи пронзительный гудок автомобиля на улице Пигаль вырвал его из дремоты. Он зажег ночник, чтобы посмотреть, который час, и, к моему великому удивлению, предпочел еще остаться там. Почему Луи не позвонил мне, чтобы спросить, отчего я опаздываю? На его месте я бы уже доставала его телефонными звонками и строгими отчитываниями. Он не сделал ничего подобного. Луи полностью разделся и, видимо, вызывая в памяти наши недавние алфавитные игры, принялся медленно мастурбировать. Он высвободил головку члена, затем увлажнил ее двумя пальцами, предварительно смочив их слюной. Наконец начал ласкать себя методичными круговыми движениями от уздечки до основания и снова, до тех пор, пока его член не содрогнулся несколькими сладостными спазмами.
В эту ночь он, казалось, пытался растянуть процесс, как будто опасался того момента, когда уже не сможет сдерживаться. Думаю, Луи еще надеялся на мое появление и хотел сохранить свое семяизвержение для меня. Но через двадцать долгих минут он больше не мог сдерживаться. Несмотря на полумрак, я догадалась об этом по резким движениям и толчкам, которые были предвестниками оргазма. Луи издал дикий рык.
Он не стал сразу же вытирать себя – надеялся ли он еще, что мой язык в конце концов появится и слижет этот густой белый нектар?
Наше следующее свидание было назначено в день торгов аукциона Дэвида. Третьего августа. На этот раз я была верна обещанию и пунктуальна. Я не могла признаться Луи, каким образом сумела вернуть назад наш дневник-талисман, потому отказалась от мысли принести с собой «Сто раз на дню», решив, что он станет моим единоличным сокровищем.
Такое совпадение дат показалось мне метафорой судьбы. Луи и я будем наслаждаться, в то время как Дэвид потеряет то немногое, что у него оставалось. Мы будем вдвоем, снова вместе. Он – еще более одинок, чем когда-либо.
Луи не касался этой темы, но тем не менее я была убеждена: он знает все о том, что в данный момент происходит у Друо. Некоторые предметы, выставленные Дэвидом, его даже наверняка интересовали. Был ли Луи достаточно циничен, чтобы отправить туда представителя, который должен перебить цену от его имени, как это зачастую происходит на аукционных торгах?
Может, он даже мысленно следил за каждым из лотов в то время, когда я делала ему минет, когда он вылизывал меня, когда мы безудержно трахались без слов, как два молодых зверя.
«Лот 14: комод Людовика XV, подписанный краснодеревщиком короля, Жаном-Анри Рьезенером. Начальная цена: 15 000 €».
На протяжении ночей алфавитная игра уже исчерпала долю своего очарования. Для нас тоже пришло время состязаться в сумасбродстве, проявлять больше оригинальности… Одним словом: совершенствоваться.
Я предполагаю, что подобная трансформация естественна перед стадией, которую сексологи называют зрелость пары. Мы еще находились на стадии показушничества, причудливых эротических фантазий, начинаний, о которых, без сомнения, будем сожалеть при их осуществлении, но которые, перед тем как быть реализованными, казались подобны сладострастным озарениям.
Вылизать тело своего партнера с ног до головы, как я это сделала в тот вечер, неугомонным языком? Какая прекрасная идея!
Разрешить засунуть в мое лоно лепестки розы, не помывшись предварительно с мылом? Несомненно, это изысканное наслаждение для него.
В конечном счете мало что имело для нас значение. Все эти безумства избавляли нас от разговоров. Каждая новая вольность отодвигала нас чуть дальше от тем, которые бы иначе невыносимо отдалили наши тела друг от друга. Наши нервы были так напряжены, что я начала испытывать желание, чтобы он грубо обошелся со мной, чтобы трахнул меня как никогда, чего я никогда бы не захотела при других обстоятельствах. Поэтому, когда Луи растягивал наши кошачьи игры, покусывая меня и царапая, я приказала ему в бешенстве:
– Трахни меня в задницу!
Он чуть заколебался, затем судорожно надавил своим огромным напряженным членом в мою дверцу, которая заскрипела под натиском. Я хотела, чтобы Луи взял меня силой, одним мощным и грубым ударом, я хотела, чтобы он причинил мне боль. И причинить ему боль в ответ. Удовольствия было недостаточно. Чтобы я щипала его, чтобы я кусала его, чтобы царапала и раздирала его. Чтобы моя горечь также вопила о любви, потому что мы обречены любить друг друга.
Когда он был во мне – это оказалось проще и менее болезненно, чем в наши предыдущие занятия, – мне было недостаточно чувствовать в себе его неподвижное присутствие, которое раньше казалось неудобным. Напротив, я подбодрила его, умоляя с еще большим неистовством:
– Войди в меня глубже… Двигайся во мне. Давай же!
Не выжидая, он начал двигаться в узком проходе, который обхватил его член во всю длину. Сначала не спеша, а затем все сильнее и сильнее, неистовей и неистовей.
– Я оттрахаю тебя, – прошептал он сбившимся от усилий голосом.
Луи уже покрылся потом, сладким и текучим, как бальзам, который капал на мою задницу и поясницу при каждом движении.
– Да, – выдохнула я, – вот так…
Прощайте, литература и подобранные слова. Я полностью отдалась этому первобытному животному ритму. И не хотела ничего, кроме этих сокрушительных грубых ударов, сотрясавших тело.
«Лот 19: два бронзовых подсвечника в стиле ампир, датируемые 1810 годом.
Начальная цена: 2500 €».
Мы вышли из комнаты. В конце концов, уже наступила поздняя ночь и можно было разгуливать без риска оказаться захваченными врасплох, а прохожие, которые еще бродили в это время по улице, были слишком пьяны, чтобы понять, чем мы тут занимались.
Где-то возле моста Мари на набережной Сены Луи воскликнул:
– Ты видела?
Он указывал на противоположный берег.
– Похоже, что на стрелке острова Сен-Луи больше никого нет. Пойдем туда?
Чуть замедляя шаги из-за хромой ноги и трости, он спустился по нескольким покосившимся ступенькам, которые вели к мощеной набережной, к подножию острова, на запад.
– Ты знаешь, как называется это место? – спросил меня Луи тоном преподавателя.
– Нет, – ответила я.
– Площадь Луи Арагона. Отъявленный пройдоха и проказник, Арагон…
И в самом деле, я вспомнила, что его произведение «Влагалище Ирены» фигурировало в списке эротических источников, рекомендованных Луи.
