– Софья Михайловна дала, Арина разозлилась, – ляпнула Ирка и тут же захлопнула рот.
– Арина? Это кто такая? – спросила я.
– Женщина, – последовал ответ.
– Ясный перец, не мужчина! Расскажи про Арину! – велела Ксения.
– Ты же спрашивала про родственников, – заныла Ира. – Арина – девка из исполкома, я ей взятку дала, она список подделала, вот мы и стали первыми в очереди.
– Очередь? – насупилась дочь. – Ты же песню пела про кооператив!
– Так и на него запись была, – вывернулась Ира, – что вы пристали, мне надо уходить.
– Куда? – строго осведомилась Ксения. – Кстати, а почему ты дома?
– Хватит приставать, – заорала мать, – отстаньте! Привязались. Заболела я! К врачу мне надо. Вот. Все.
Старшая Королева вскочила и поспешила в прихожую.
– Ма, погоди, – бросилась за ней Ксюша.
Раздался хлопок двери.
– Удрала, – сердито пояснила моя напарница, возвращаясь в кухню, – куртку схватила и, не надев ее, на лестницу выскочила.
– Похоже, наш разговор случайно задел болевую точку, – заметила я, – квартира! Вопрос о том, где Королевы жили до переезда сюда, оказался крайне болезненным для Ирины.
– Следовало за ней пойти и вытрясти правду, – пробурчала Ксения.
– Ирина не желает откровенничать, а затевать скандал на улице не стоит, – вздохнула я. – Уж извини, я хочу спать. Хорошо понимаю, что мы участвуем в эксперименте, постоянно уступаю тебе, но, может, и ты пойдешь мне навстречу? Давай отдохнем, выспимся.
– Хорошо, – согласилась Ксюша, – только насчет выспимся ты ошибаешься. В шесть утра вскочат Ирка, бабка, проснется Лерка, они начнут греметь, орать. В нашей халупе не покайфовать до полудня под одеялом.
* * *
– Даша, – заорал кто-то над моим ухом.
От неожиданности я резко села и увидела Ксюшу.
– Полвосьмого, – сказала она, – прикинь, дома никого, кроме папахена, нет. Все уперлись. Ты слышала, как они собирались?
– Нет, – зевнула я, – похоже, крепко заснула.
– Во, блин, – засмеялась Ксения, – я обычно от малейшего шороха вскакиваю, а сегодня прямо камнем храпела, не проснулась от воплей. Хочешь кофе? Чайник горячий.
Я встала, умылась, пошла на кухню и взяла чашку.
– Пить охота, – простонал Петр, появляясь в кухне, – воды холодненькой.
Он отвернул кран в мойке, подставил под струю сложенную ковшиком ладонь и начал с хлюпаньем втягивать в себя воду из горсти. Ксюша сжала кулаки.
– Он болен, – быстро напомнила я, – не отвечает за свое поведение.
– Ты зачем водку пил? – процедила дочь.
– Случайно вышло! – простонал отец.
– Обещал ведь больше ни капли не принимать.
– Ну прости, не удержался, – удрученно ответил Петр.
Ксения сделала глубокий вдох, потом медленный выдох.
– Пап, ты наших родных помнишь?
– Ира, – растерянно произнес Петр, – Лера, ты. Теща теперь есть! Хорошая женщина, вкусно готовит!
– Верно, – согласилась Ксю. – А свою жену ты помнишь? Как ее звали?
– Ира!
– Другой супруги у тебя не было? – проворковала Ксения. – Может, и ребенок был от первого брака?
Глаза Петра сузились.
– Чего? Еще одна жена?
– Да! – подтвердила дочь.
– А как ее звали? – удивился алкоголик.
Ксюша включила чайник.
– Именно это я и хочу узнать!
– Не помню, – протянул Петр, – хотя… девушка молодая, волосы темные, до плеч… ща… ща… полненькая вроде.
– Говори, говори, – подбодрила его дочь, – уже горячо.
– Симпатичная! – воскликнул тот. – Добрая! И ребенок! Точно! Была девочка! Мы жили в доме. Арина, я, дед и… голова! Болит! Не могу! О-о-о!
С протяжным стоном Петр схватился за виски.
– Па, – подергала его Ксения, – а теперь сосредоточься и скажи: где вы жили?
– Кто? – медленно произнес алкоголик. – Кто?
– Арина и ты, – подсказала Ксюша.
Лицо главы семьи стало серо-желтым, губы побелели.
– Я? – спросил он. – Кто я?
– Петр Сергеевич Королев, – подсказала Ксю.
– Маловероятно, – вздрогнул отец, – он идиот! Петька с граблями ходит.
– Где? – не поняла Ксюша. – Кто ходит?
– Наш сад, – сказал Петр, затем неожиданно бабьим голосом продолжил: – Эх, Виктор, что же ты наделал? Я не хотела тебе рассказывать, да и зачем, ты этого не поймешь. А Сонечка? Ей каково? Ты вообще ни о чем не думал? Беда пришла! Хорошо! Я сейчас все улажу. Но с этой секунды слушай меня безропотно.
Ксения попятилась к двери, Петр выглядел совершенно безумным, он стоял, подняв руки, покачиваясь на пятках. Глаза его остекленели, создалось впечатление, что он ничего не видит. Лицо Королева застыло, на нем расправились все складки и морщины.
Мне почему-то стало страшно, я дернула Петра за плечо.
– Очнитесь!
Он не отвечал. Меня пробрал озноб, несчастный совсем тронулся умом, допился до белой горячки.
– Сядьте на стул, – пролепетала я.
– Красный, кожаный, в кабинете, – монотонно произнес отец Ксении.
Она уставилась на него.
– У нас такого нет, опускайся на табуретку!
– Айн, цвай, драй, ты меня не покидай, – пропел алкоголик.
– Нет, нет, я тебя не брошу, хочешь воды? Сейчас наберу, – пообещала дочь и открутила кран.
– Она хранит информацию! – тоном лектора заметил пьяница.
Ксюша уронила в мойку чашку.
– Кто?
– Вода нейтральна, но она обладает знанием, ее можно оживить, превратить, допустим, в инсулин! – заявил Петр. – В принципе трансформация проходит легко, но все зависит от личности. Улавливаешь? Человек изменчив, он состоит из воды, потому легко внушаем. Соображаешь?
Ксюша икнула.
– Да, – на всякий случай согласилась я, – вы совершенно правы.
Петр Сергеевич вздрогнул и стал заваливаться на пол.
– Папа! – заорала Ксюша, кидаясь к нему и пытаясь удержать обмякшее тело. – Даша! Вызывай «Скорую помощь».
* * *
Каталку с Петром «припарковали» возле двери с надписью «Приемное отделение».
– Ждите тут, – велела врач со «Скорой» и ушла.
Сидеть было не на чем, я прислонилась к стене и увидела плакаты, которые уже не один раз попадались на глаза. «Голосуй за Гаврилу Мотивихина» и «Лукьянов – человек из народа». Кому могла прийти в голову идея наклеить агитки возле «Приемного отделения» больницы? Ксюша оперлась на каталку, и вдруг Петр открыл глаза.
