– Да, дорогая и очень важная для меня: это все, что осталось мне от отца в наследство. Ну, не считая Фэйрборна и охотничьей пули, конечно. Короче, это кольцо – единственное, что он подарил мне, и поэтому я хочу подарить его тебе.
– Натан…
– Я долго об этом думал, и я уверен. Я хочу, чтобы оно было у тебя, и мой отец не возражал бы, я знаю.
Глаза Габриэля наполняются слезами.
– Оно твое. Навсегда.
Его слезы наконец проливаются, и мы целуемся снова и снова.
Часть третья
Потерянная половина
Проблема пятьдесят первая
Мы снова у Селии, в новом лагере номер один. С Леджер мы провели неделю: отдыхали, учились, работали над дарами и проверяли защитную силу амулета всеми способами, какие могли придумать. Потом Леджер направил нас обратно в географическую комнату, откуда мы попали сначала в Нью-Йорк, а еще через день – сюда.
Я почти ничего не рассказываю Селии о Леджер – он любит секретность, зато говорю ей об амулете и своей неуязвимости.
Мне любопытно узнать, что будет, когда Селия испробует на мне свой дар. Я ненавижу этот ее звук. Если я и боюсь чего-нибудь на свете, то именно его. И дело тут не в боли, а в памяти, в стыде, в том, сколько раз я валялся на полу в слезах и соплях, – и все из-за этого звука. Но теперь мне даже хочется, чтобы она пустила его в дело. И ей, похоже, тоже не терпится.
Я широко улыбаюсь ей и предлагаю:
– Ударь меня сначала кулаком в лицо.
Она разминает пальцы, складывает их в кулак, который тут же выбрасывает вперед: солидный правый хук.
И я кое-что чувствую: не боль, а восторг при виде Селии, которая складывается буквально пополам, прижимая разбитую руку к телу. Она выпрямляется и, напрягая все силы, залечивается.
– Как по железу бьешь, – говорит она.
Но этого ей, разумеется, мало, и она пробует сначала заколоть меня, потом застрелить, а когда ей приходит в голову меня повесить, я говорю «хватит». И предлагаю использовать шум.
Она спрашивает:
– Прямо сейчас? Может, тебе надо подготовиться или что-то в этом роде?
– Нет, защита действует постоянно, вроде как неснимаемая броня. – И в меня тут же ударяет волна шума. Только теперь это ни капельки не больно, да и слово «ударяет» тут не совсем подходит. Просто я слышу высокий, неприятный звук, похожий на скрежет, который доносится откуда-то издалека и раздражает меня не больше, чем чье-нибудь безголосое пение.
Я складываю на груди руки и спрашиваю:
– Ты хорошо постаралась? – Она, не обращая на мое ехидство никакого внимания, поворачивается к Габриэлю и спрашивает:
– А ты нашел уязвимые места в его защите?
– Он может утонуть, но на это уйдет порядочно времени. Его можно связать или запереть. Он беззащитен перед контролем разума. Если кто-нибудь, наделенный таким даром, прикажет ему перестать драться, Натан перестанет. Но в бою, в честном бою, ему ничем повредить нельзя.
– А бомбы? – спрашивает Селия.
Я выкатываю на нее глаза.
– Ну, знаешь, их у нас под рукой не оказалось.
– Тебя может завалить обломками?
– Завалить может, убить – нет, если тебя это успокоит.
– Думаешь, у них будут бомбы? – спрашивает Габриэль.
– Взрывчатка, скорее всего, – отвечает Селия. – Ловушки вроде той, что убила Кирсти.
– Мне они не повредят.
– Может, попробуем? – спрашивает Селия, вынимает из кармана гранату и протягивает ее мне.
Тут я, надо сказать, малость трушу. Правда, пули ведь не проникают через защиту амулета, так что и осколки, по идее, тоже не должны.
Я беру гранату и выдергиваю чеку. Селия с Габриэлем быстро отбегают в сторону. Мое сердце колотится как бешеное, я смотрю сначала только на гранату, лежащую у меня в ладони, потом перевожу взгляд на запястье и выше и думаю о том, оторвет мне всю руку целиком или только кисть.
Взрыв ослепителен и грохочет так страшно, что я отшатываюсь, крепко зажмурив глаза. Сердце тарахтит, как взбесившийся мотор, руку и ладонь щекочет, но я рад видеть, что обе они еще при мне. Я сгибаю пальцы – работают. И все равно, повторять этот опыт я больше не хочу.
Вечером того же дня мы с Габриэлем, Селией и Греторекс сидим у огня, и я хохочу во весь голос. Селия только что изложила нам свой план атаки на Сола: она трудилась над ним, пока мы были у Леджер.
Отсмеявшись, я говорю:
– И ты целую неделю над этим думала? Войти в здание Совета и перебить там всех. Вот так план!
Селия отвечает:
– Я надеялась, что ты оценишь его простоту.
Подавляя желание послать ее куда-нибудь подальше, я меряю ее взглядом.
– Скоро состоится ежегодное собрание Совета. Выяснить дату его проведения было нетрудно. Это важное мероприятие, на нем переизбирают Совет и его лидера. Сол, Уолленд и Джессика наверняка будут присутствовать. Отличная возможность избавиться от всех троих одним разом. Ты идешь первым. Берешь на себя ключевые фигуры, а мы входим за тобой и занимаемся Охотниками и другими членами Совета.
Габриэль хмурится.
– А что, если их там не окажется? Вдруг тебя обманули с датой?
– Если так, то Натану придется самому принимать решение по обстоятельствам. С чем он прекрасно справится, я уверена.
Я уже знаю, какое решение я приму в таком случае: подожгу здание Совета. Гори оно синим пламенем вместе со всей своей начинкой!
Селия продолжает.
– Главная проблема, с которой нам предстоит столкнуться, это Охотники-невидимки. С этим даром они всегда будут иметь преимущество над нами. Что бы ни случилось с Солом, Охотники будут сражаться, а против целой невидимой армии мы не выстоим: нельзя обездвижить или убить то, чего не видишь.
– Мы напоили зельем правды двух пленных Охотниц, но нам это не очень-то помогло. Похоже, они не в курсе, как именно действует эта магия, знают только, что Уолленд контролирует ее при помощи колдовских бутылок. Те Охотники, чей дар – невидимость, контролируют его сами, остальным его дает Уолленд.
Как ни чешутся у меня руки поскорее добраться до Сола, но с Селией приходится согласиться. Я говорю:
– Значит, первым делом надо отнять у Охотников невидимость, а уж потом заниматься Солом.
– Да.
– Какой у него дар?
– Зелья. Как у Уолленда. Только у Сола дар слабый, вот потому он и держит при себе Уолленда. У того дар исключительной силы.
– И Уолленд работает из здания Совета, так?
– Да, вся информация, которую мы о нем собрали, указывает на то, что большую часть времени он проводит там. Не вижу причин, с чего бы ему вдруг поменять свои привычки.
