Радость Хафида моментально испарилась:
– Вы не обучите меня принципам и законам, благодаря которым я стану великим торговцем?
– Я – нет. Я не особо баловал тебя, поэтому твою юность нельзя назвать легкой и беззаботной. Меня часто критиковали за то, что я обрек приемного сына на жизнь погонщика верблюдов, но я верил: если внутри горит огонь, он обязательно найдет выход. И когда это произойдет, за годы тяжкого труда тебе воздастся сторицей. Твоя сегодняшняя просьба обрадовала меня, ибо я вижу в твоих глазах огонь честолюбия, а твое лицо освещает страстное желание. Это хорошо, и ты с честью выдержал мой экзамен, но теперь тебе предстоит доказать, что твои слова не пустой звук.
Хафид хранил молчание, поэтому старик продолжил:
– Прежде всего тебе придется доказать мне, а также самому себе, что жизнь торговца тебе по силам, ведь ты выбрал нелегкую судьбу. Правда, я не раз говорил, что того, кто преуспеет, ждет великая награда, но награда велика именно потому, что успеха добиваются немногие. Многие впадают в отчаяние и терпят неудачу, не осознавая, что уже владеют всеми средствами, необходимыми для обретения большого богатства. Многие другие встречают любые препятствия на пути в страхе и сомнениях, воспринимая их как зло, хотя в действительности все преграды – наши друзья и помощники. Без препятствий успех невозможен, ведь в торговле, как и в любой другой важной сфере, победу одерживают только после множества схваток и бесчисленных поражений. С каждой схваткой, с каждым поражением растут твое мастерство, сила, мужество, стойкость, талант и уверенность, поэтому каждое препятствие – это твой союзник, побуждающий тебя либо стать лучше, либо покинуть поле сражения. С каждой неудачей ты получаешь возможность сделать шаг вперед. Упустишь ее, отмахнешься от нее – и загубишь свое будущее.
Юноша кивнул и открыл было рот, чтобы что-то сказать, но старик поднял руку и продолжил:
– Более того, ни одна из существующих профессий не обрекает на одиночество больше, чем эта. Даже презренные сборщики налогов с закатом солнца возвращаются домой, а у римских легионеров есть казармы, которые они зовут своим домом. Тебя же ожидает множество закатов вдали от друзей и любимых. Никогда боль одиночества не ощущается острее, чем когда ты в темноте проходишь мимо чужого дома и видишь, как при свете лампы семья преломляет вечерний хлеб.
– Именно в такие моменты одиночества тебя будут одолевать соблазны, – продолжал Патрос. – Умение противостоять им во многом определит твою карьеру. Когда ты в пути и твое животное – единственный твой попутчик, тебя охватывает странное и порой пугающее чувство. Зачастую мы забываем о своих устремлениях и ценностях и, подобно детям, нуждаемся в защите и любви. То, что мы выбираем в качестве замены, положило конец карьере многих, включая тысячи весьма одаренных и талантливых торговцев. Если ты не продал ни одного товара, некому будет утешить и ободрить тебя, кроме тех, кто жаждет разлучить тебя с кошельком.
– Я буду осторожен и запомню ваши предостережения.
– Тогда, пожалуй, начнем. Пока ты больше не получишь других советов. Сейчас ты подобен неспелому инжиру – пока он не созреет, его нельзя назвать инжиром. До тех пор пока ты не овладеешь знаниями и не наберешься опыта, ты не можешь считаться торговцем.
– С чего мне начать?
– Утром возле повозок ты найдешь Сильвио. Он выделит тебе один из наших самых лучших бесшовных плащей. Он сплетен из козьего волоса, выдерживает даже самые сильные ливни и окрашен исключительно стойкой красной краской, полученной из корней марены. Возле подола изнутри нашита маленькая звезда. Это знак Толы, чья гильдия изготавливает первоклассные плащи, лучшие во всем мире. Рядом со звездой расположена моя метка, круг в квадрате. Оба знака пользуются известностью и уважением по всей стране, и таких плащей мы продали несметные тысячи. Я так давно имею дело с иудеями, что знаю только их название для подобного рода одежды – абайя. Возьми плащ, осла и отправляйся в Вифлеем – поселение, которое наш караван миновал по дороге сюда. Никто из моих торговцев туда не заезжает. По их словам, это пустая трата времени, поскольку ее жители очень бедны. Тем не менее много лет назад я продал тамошним пастухам сотни таких плащей. Оставайся в Вифлееме, пока не продашь плащ.
Хафид кивал, будучи не в силах скрыть охватившую его радость:
– По какой цене я должен продать его, господин?
– В свою книгу счетов я запишу на твое имя долг – один серебряный денарий. По возвращении один денарий вернешь мне. Все, что получишь сверху, оставишь себе как вознаграждение. Так что цену плаща назначай сам. Можешь посетить рынок у южного входа в город, а можешь заходить в каждое жилище, коих, я уверен, там свыше тысячи. Вне всяких сомнений, уж один плащ там можно продать, как полагаешь?
Хафид снова кивнул, мыслями уже перенесясь в завтрашний день.
Патрос мягко положил руку на плечо юноши.
– Твое место останется свободным до твоего возвращения. Если ты решишь, что не создан для этой профессии, я пойму, и тебе не нужно стыдиться. Никогда не стыдись неудачных попыток, ибо никогда не ошибается тот, кто не пытается. Как вернешься, я в подробностях расспрошу тебя о твоих впечатлениях. И тогда уже решу, чем тебе дальше помочь в осуществлении твоих удивительных мечтаний.
Хафид поклонился и повернулся было, чтобы уйти, но старик еще не закончил:
– Сынок, еще одно наставление, которое ты должен запомнить, начиная новую жизнь. Не забывай его – и сумеешь преодолеть любые преграды, кажущиеся непреодолимыми, а они обязательно попадутся тебе на пути, как попадаются всем честолюбивым людям.
Хафид ждал:
– Да, господин?
– Неудача не сломит тебя, если твое стремление к успеху сильно.
Патрос приблизился к юноше:
– Ты хорошо понял смысл моих слов?
– Да, господин.
– Тогда повтори!
– Неудача не сломит тебя, если твое стремление к успеху сильно.
Глава четвертая
Хафид оттолкнул недоеденную буханку хлеба и принялся размышлять о своей печальной доле. Завтра будет четвертый день его пребывания в Вифлееме, а один-единственный красный плащ, который он с такой гордостью уносил из каравана, так и лежал в мешке на спине осла, привязанного в пещере неподалеку от постоялого двора.
Сидя в переполненном обеденном зале и с тоской глядя на недоеденную пищу, он совершенно не слышал окружающего его шума. В голове проносились сомнения, одолевающие всех торговцев с начала времен: «Почему люди не желают меня слушать? Как привлечь их внимание? Почему они закрывают дверь, едва я успеваю сказать хотя бы пять слов? Почему теряют интерес к моей речи и уходят? Неужели в этом городе живут одни бедняки? Что отвечать, когда они говорят, что не могут заплатить за плащ, хотя он им и нравится? Почему многие просят прийти позже? Как умудряются продавать остальные? Откуда берется страх, охватывающий меня, стоит мне подойти к закрытой двери, и как его побороть? Может быть, я запрашиваю слишком дорого по сравнению с другими продавцами?»
