Потом они занимались любовью под шепот сосен, и ей казалось, что жизнь во всех смыслах прекрасна.
– Разница невелика, – сказал мальчик и вытащил из брезентового мешка у своих ног винтовку, похожую на киношный реквизит, – тусклый металл и скривленные линии. – Это эйч-эс-ди-одиннадцать. Сконструированная и изготовленная здесь. Свободный затвор, переводчик огня, магазин на тридцать патронов. Защелка магазина – здесь, предохранитель – здесь. Винтовка полностью автоматическая при нажатом спусковом крючке, но с боеприпасами проблема, так что стрелять одиночными выстрелами и короткими очередями.
Он протянул винтовку, Натали взяла ее, прислонила к плечу, держа стволом вниз.
– Хорошо, – удивленным голосом сказал он. – Хорошо. Есть семь штук и боеприпасы. Позднее курьеры доставят еще. Вы их научите.
– Что?
– Научите остальных. Только осторожно – убойная сила пули достигает километра.
– Вы не останетесь?
– Нет, мадам.
Он развернулся на каблуках и направился к пикапу.
Несколько секунд Натали смотрела ему вслед. Потом, продолжая держать винтовку стволом вниз, поспешила за ним, взяла его под руку.
– Постойте.
– Мне нужно раздать много винтовок, а времени у меня мало…
– Послушайте, – сказала она, оглядываясь через плечо на остальных.
Это были просто люди. Бледный мужчина в костюме, редкие волосы аккуратно расчесаны. Пухленькая девушка в мешковатом платье, на руках вертлявая собачка. Величественная женщина с сильными скулами, дреды связаны ярким шарфиком.
Натали повернула голову к солдату и сказала:
– Мы все немного испуганы.
– И что?
– То, что сюда идет армия, обученные солдаты, никому из них не нужно говорить, как пользоваться винтовкой. Что мы должны делать?
– То же, что и остальные.
Он посмотрел на нее, и в этот миг она увидела, что и ему тоже страшно. Мальчик, совсем мальчик, и, как все мальчики, он играл в войну, но никогда ее не видел.
– Сражайтесь за свою жизнь.
С этими словами он запрыгнул в открытый кузов пикапа и постучал по борту. Машина отъехала, оставив облачко теплого выхлопа.
Натали несколько мгновений подумывала, не броситься ли ей следом, но повернулась и увидела, что остальные смотрят на нее.
– Итак… – сказала Натали.
* * *
На кухне, когда она разговаривала с Ником, ей все казалось таким понятным. Она говорила, что будет сражаться вместе со всеми. Представляла себя среди солдат, не мальчишек вроде того, что развозит оружие, а воинов. Опытных, спокойных, сильных. Как друзья Ника времен его службы в армии. Она представляла себе, что будет сражаться бок о бок с ними, хотя на самом деле думала – за ними.
Только в бункере она поняла, что эта война будет совершенно другой.
Подземный комплекс представлял собой галерею широких залов с рядами коек. Все помещения соединены друг с другом, в каждое можно попасть по нескольким лестницам. Как в бомбоубежищах, которые она видела в старых фильмах, только светлее, чище, и находились здесь в основном дети. Стены были голые, звуки отдавались эхом. Матери и отцы успокаивали детей, обещали скоро вернуться и напускали на лица храброе выражение, а дети плакали и цеплялись за родителей.
Она так возгордилась Тоддом и Кейт за то, что они держатся. Да что там держатся – они были сильнее, чем она. Сомнения у Натали появились в тот момент, когда они пришли в бункер и она увидела сына, который стоял с напряженным выражением долга, держа руку на плече младшей сестры. Тогда-то Натали почти сломалась. Да ведь другие все равно будут сражаться. Детей нельзя бросать – они слишком маленькие. Она останется, уляжется на одну из этих коек, прижмет к себе детей, защитит их одной своей материнской волей.
– Нет, мама, – сказала Кейт. – Ты должна идти.
Тодд кивнул, выпрямился:
– Ничего с нами не случится.
Они были ее кровинушкой. Она их выносила, вынянчила, все делила между ними поровну, прочла им целую библиотеку книг, а бинтов извела – на сто аптек. У нее была с детьми чуть ли не телепатическая связь. Иногда по ночам Натали просыпалась за секунды до того, как они начинали ее звать. Или слышала эхо их мыслей у себя в голове. Сейчас вот ее десятилетний сын говорил себе, что должен быть мужчиной, защитить сестренку, и ужас этой мысли порождал разные соображения, которые не давали ей спокойно жить вот уже несколько дней.
«Здесь у тебя нет выбора».
Есть только один способ защитить своих детей, и для того чтобы прибегнуть к нему, нужна сила воли, обрести которую можно, только найдя в себе силу уйти сейчас.
Она обняла и расцеловала их, пообещала, что все будет в порядке, заставила себя выйти и дождаться очереди поговорить с одним из усталых людей, выдававших предписания. Молодой человек, посмотрев в планшетник, сказал, в какой фургон садиться. И Натали вместе с пухленькой девушкой, державшей суетливую собачку на руках, и величественной красавицей, чьи волосы были стянуты ярким шарфом, села в фургон.
Весь путь они проехали молча. Большинство в какой-то момент заплакали. Но не Натали. Она вспоминала слова, сказанные ей Ником много лет назад, когда она спросила, боится ли он того, что делает.
«Конечно, – сказал он. – Не боятся только очень глупые люди. Весь фокус в том, что нужно заставить этот страх работать на тебя. Пусть он проясняет твои мысли, улучшает способность планировать, чтобы ты в конечном счете возвращался домой».
И она пыталась сделать то, о чем он говорил. Подготовиться к тому, что она может направить – направит – оружие на человека и нажмет спусковой крючок. Она заставляла себя снова, и снова, и снова воображать это, глядя в окно на то, как город зеркал превращается в поле боя.
Она увидела, как несколько человек прицепили бульдозер к автобусу, перевернули его. Автобус наклонился, завис – и рухнул на бок, перегородив улицу.
Она услышала утробное ворчание бензопилы, с помощью которой спиливали генно-модифицированные деревья, чтобы расчистить сектор обстрела. Увидела барменов, прибивающих столы в проемы дверей. Подростки тащили прожектора. Мотоциклисты развозили боеприпасы.
Ей в ноздри ударил дым – сжигали отдаленные дома, чтобы лишить агрессора укрытия.
Раздавались звуки: отбойных молотков… сирен… ружейного огня.
А когда их фургон стал притормаживать, Натали увидела поле боя – клочок земли, который она будет защищать до последнего дыхания. Комплекс невысоких зданий числом не больше десяти. Корпоративный штаб компании «Магеллан дизайн». На крыше самого высокого из них расположилась сияющая каркасная модель глобуса диаметром в девять метров, по ней медленно кружила пульсирующая световая полоска. «Магеллан» производил дорогую электронику. Натали вспомнила, как Ник пускал слюнки, глядя на трехмерный телевизор «Магеллана» – стильный проектор с таким звуком, от которого у нее сотрясалась грудная клетка. Они его, конечно, не купили (он стоил месячное жалованье Ника), а теперь она жалела об этом. Жалела, что они проявили такую практичность. Нужно было привезти этот телик домой и весь день смотреть кино, а потом заниматься любовью на полу перед экраном.
